Федор Раззаков - Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино

Среди поездных знакомых, ехавших с нами в одном вагоне, был американец Файмонвилл.

Он ехал во Владивосток встречать какую-то делегацию своих соотечественников.

Файмонвилл, как и остальные пассажиры вагона, не только терпел шум, производимый нашей компанией, но и сам охотно принимал участие во всех наших дурачествах и играх. К тому же Файмонвилл прекрасно говорил по-русски.

Нам безразлично было – американец он, негр или папуас! Иностранцев мы рассматривали исключительно с точки зрения наличия хороших сигарет.

В Хабаровске мы распрощались с нашими попутчиками, поскольку дальнейший наш путь лежал по Амуру, пароходом.

Вторая „преступная“ встреча с Файмонвиллом состоялась через полтора месяца в Москве, на вокзале, в день возвращения нашей киногруппы из экспедиции. Файмонвилл с этим поездом встречал кого-то и, увидев нас, поздоровался, и мы в ответ шумно, со смехом приветствовали его, как старого знакомого.

И последний раз я видел Файмонвилла через несколько дней в Большом театре, на спектакле „Лебединое озеро“. Со мной были мои друзья – Вера Климова и ее муж Заур-Дагир, артисты Московского театра оперетты. В антрактах мы разговаривали с ним о балете, об искусстве вообще, курили сигареты (его сигареты).

Прощаясь в этот вечер с Файмонвиллом, я пожелал ему здоровья, поблагодарил за внимание, сказал, что уезжаю домой, в Ленинград, короче говоря, как можно вежливее дал понять, что эта встреча с ним последняя. На мои дипломатические зигзаги он ответил: „Пожалуйста. Вы не первый русский, который прекращает знакомство без объяснений. Поступайте как вам угодно, – хотя я и не понимаю этого“.

Что я ему мог ответить? Что иностранцев мы боимся как черт ладана? Что в стране свирепствует шпиономания? Что люди всячески избегают любых контактов с ними, даже в общественных местах, на людях, в театрах?.. Я предпочел промолчать.

Вот и все мое знакомство с этим человеком. Никогда больше я его не видел и ничего о нем не слышал.

Прекратил знакомство не потому, что убедился в преступных намерениях этого человека, – Файмонвилл не давал ни малейшего повода заподозрить его в злом умысле, он всегда был вежлив, тактичен и никогда не касался в разговоре никаких тем, кроме общих разговоров об искусстве, кино и театре.

Я же не допускал и мысли, что могу в чем-то преступить норму поведения советского артиста и гражданина, – поэтому это случайное, всегда проходившее на людях, краткое знакомство не могло родить во мне ни малейших подозрений и страхов. Я был типичный молодой артист, окрыленный первыми творческими успехами в кино и рвавшийся в дальнейшую работу. Жизнь для меня была самой прекрасной и светлой!

Я был молод, наивен, упоен жизнью и уверен в своей лояльности гражданина СССР.

В октябре 1937-го я вернулся в Ленинград. В особом отделе 15-го отделения милиции мне сообщили о прекращении моего дела, разорвали при мне подписку о невыезде, пожали руку и сказали: „Живи и работай!“.

И я жил и работал вплоть до 4 июля 1938 года.

Ночью 5 июля я был арестован. Мне было предъявлено обвинение в преступной, шпионской связи с американцем.

Действительно имевший место факт моего безобидного знакомства с иностранцем следствием был оформлен как преступный акт против Родины.

Бандиты, выродки рода человеческого в офицерских мундирах НКВД всячески принуждали меня подписать сочиненный ими сценарий моей „преступной“ деятельности.

Меня вынуждали признаться, что Файмонвилл завербовал меня как человека, мстящего за судьбу брата…

Что я передал ему сведения о морально-политических настроениях работников советской кинематографии. (?!)

Сведения об оборонной промышленности г. Ленинграда и о количестве вырабатываемой ею продукции. (?!)

Сведения о строительстве г. Комсомольска-на-Амуре. (?!)

Даже комментировать эту очевидную чушь не хочется, противно…»

И вновь вернемся в начало сороковых.

Не меньшую активность, чем чекисты, предпринимали тогда и спецслужбы союзников в Москве. Вот как об этом писала сотрудница УСС Анабелла Бюкар:

«Работая в УСС, я очень быстро убедилась в том, что основные разведывательные усилия этой организации были направлены, наряду с Германией, против Советского Союза.

На основании моих многочисленных наблюдений я имею возможность точно утверждать, что руководители американской разведки использовали союзнические отношения, сложившиеся между СССР и США во время войны, в целях засылки кадровых разведчиков на территорию Советского Союза для ведения разведывательной работы против этой страны-союзника. Эти разведчики посылались в СССР под самыми различными прикрытиями – в качестве советников, вторых и третьих секретарей, атташе, а то и просто клерков посольства, в качестве сотрудников военной миссии снабжения и военного атташата при посольстве и, наконец, под видом корреспондентов американских газет, журналов и радиовещательных компаний, а также отдельных специалистов, работавших по монтажу оборудования, присланного по ленд-лизу.

Антисоветское направление деятельности американской разведки находит свое подтверждение хотя бы в том, что во время войны, которую США вели в союзе с СССР против фашистской Германии, русский подотдел был самым большим в УСС. Во главе русского подотдела стоял профессор истории Колумбийского университета Робинсон, считающийся в США большим „знатоком“ Советского Союза.

Русский подотдел имел в своем составе специальные отделения, занимавшиеся сбором разведывательной информации об СССР по вопросам промышленности и военного производства, транспорта, людских резервов, государственного дохода и внешней торговли, сельского хозяйства и др.

Таким образом, УСС уже с самого начала своей деятельности придавало первостепенное значение развертыванию разведывательной работы против СССР. К концу войны главное внимание УСС было сосредоточено на добывании секретных сведений о Советском Союзе, о советской внешней политике и о дружественных Советскому государству демократических странах.

Мне хорошо известно, что представительство УСС в Лондоне установило тесную связь с английскими, греческими и бельгийскими разведчиками, обзавелось агентурой, доставлявшей американцам секретные сведения не только о противнике, но и о союзниках, главным образом об СССР.

Во время войны Донован и другие руководители американских разведывательных организаций рассматривали союзнические отношения с СССР как чисто формальное, вынужденное и неискреннее явление; они пытались играть на трудностях и лишениях, переживаемых советским народом; они с нетерпением выжидали ослабления СССР в надежде на то, что после войны им удастся поставить эту великую страну на колени. Их постигло горькое разочарование…»