Эрих Кемпка - Я сжег Адольфа Гитлера. Записки личного шофера

Решающее влияние на руководство военными действиями оказывали, бесспорно, Кейтель и Йодль, а также генералы, занимавшие в то или иное время пост начальника генерального штаба сухопутных войск.

Как ни велико было личное влияние Мартина Бормана на Гитлера, все же до января 1945 г. его даже не приглашали участвовать в ежедневном обсуждении положения на фронтах. Даже Гиммлер вначале не имел права принимать участие в этих совещаниях; ему разрешили это только позднее.

Когда Адольф Гитлер перебрался в бункер в Берлине и война вступила в свою последнюю фазу, Мартин Борман достиг своей последней цели — он почти всегда принимал участие в обсуждении положения на фронтах и, несомненно пользуясь своим влиянием на Гитлера, был в числе тех, кто убеждал его сражаться до последнего человека.

Похоронив своего отца в Оберхаузене, я возвратился, глубоко потрясенный, в главную ставку Гитлера в Цигенберге, у Банд-Наугейма.

Теперь все выглядело по-иному. Тревога и заботы легли тяжелым бременем на наши плечи. Для Германии наступили тяжелые времена. Потери на фронтах с каждым днем все возрастали. Под ударами неприятеля наши войска отступали все дальше. Контрнаступление наших последних отборных дивизий у Мальмеди не принесло ожидаемого успеха. На всех фронтах противник встречал теперь лишь незначительное сопротивление. Массированные налеты английской и американской авиации разрушали наше отечество. Ночью и днем, почти беспрерывно, волна за волной налетали вражеские самолеты на наши города, убивая наших женщин и детей. Военная промышленность сильно пострадала, снабжение войск оружием и амуницией было поставлено под угрозу.

Мы глубоко переживали создавшееся положение. Когда я приехал в Цигенберг, меня словно оглушили: «Главная ставка фюрера перенесена в Берлин!» Я невольно задумался о причинах этой меры.

До сих пор при обсуждении вопроса о последней решающей битве за Германию подразумевалось, что Адольф Гитлер будет вести ее в Южной Германии, поскольку там были проведены соответствующие приготовления. Тем более я был поражен, узнав, что на заключительной фазе войны руководство военными действиями будет осуществляться из Берлина.

B главной ставке в Цигенберге я еще застал нескольких штабных офицеров и остатки штабных подразделений. По телетайпу передавались последние приказы; приезжали и уезжали курьеры; грузовики, нагруженные архивами и другими материалами, отъезжали в Берлин.

Я узнал, что Адольф Гитлер вместе со своим личным штабом покинул в экстренном поезде Фридборг в Обергессене и направился в столицу только поздно вечером.

Еще измученный переживаниями последних дней, я на самой большой скорости ночью погнал свою машину в Берлин. Дежурный персонал автопарка имперской канцелярии был уведомлен по телетайпу о предстоящем прибытии фюрера, и по приезде я нашел машины уже в полной готовности.

Ровно в 6 часов, едва только поезд фюрера подошел к перрону вокзала Берлин — Грюневальд, я со своей автоколонной был уже у вокзала.

Хотя я и сам чувствовал себя уставшим до предела, но вид Адольфа Гитлера глубоко потряс меня.

Его вид говорил о том, как он устал от поездки. Специальный поезд был оборудован всеми новейшими средствами связи, так что даже во время длительной поездки Гитлер непрерывно получал самые последние сведения и мог передавать свои приказы в любые инстанции.

Когда я вез его в тот день с вокзала, никто, конечно, не думал, что это была последняя в его жизни поездка в поезде.

Прежде чем Адольф Гитлер удалился на отдых, его ординарец позвал меня к нему. Меня тронуло, что он, несмотря на свои собственные, гораздо более серьезные заботы, начал подробно расспрашивать об обстоятельствах внезапной смерти моего отца. Он выслушал все подробности, потом протянул мне обе руки и сказал, что разделяет мое горе. В тот раз я впервые заметил, что война не прошла для него бесследно и что он стал стариком.

В имперской канцелярии шла кипучая жизнь. Никто не был подготовлен к нашему прибытию. Решение Гитлера было принято внезапно и против воли Бормана и его штаба.

Старая имперская канцелярия была уже в значительной степени разрушена бомбардировками. Так как ожидались еще более крупные налеты, в подвальных помещениях имперской канцелярии, переоборудованных в бомбоубежища, спешно разместили различные отделы собственно главной ставки, другие же ее отделы, в том числе штаб командования вермахтом и верховное командование армии, были переведены из Цигерберга в Цоссен.

В результате того, что главная ставка была разделена на собственно ставку фюрера и штаб командования вермахтом и разместились они в различных, отдаленных один от другого пунктах, возникло чрезвычайно трудное положение. К нему мы никоим образом не были подготовлены. Для обеспечения бесперебойной связи пришлось прокладывать новую телефонную линию.

В подземных помещениях имперской канцелярии беспрерывно гудели зуммеры, раздавались приказы, слышались слова команды.

Особые затруднения были связаны с распределением имеющихся помещений. Все следовало организовать по-новому. Необходимо было найти помещение для стенографов Адольфа Гитлера. После отставки генерала Гальдера фюрер отдал распоряжение стенографировать все приказы и каждое его слово во время ежедневных совещаний, на которых обсуждалось положение на фронтах. Это делали бывшие стенографисты рейхстага. Этим решением он хотел обеспечить личный контроль в случае возникновения каких-либо недоразумений. Благодаря этому вскоре скопились целые горы материалов, содержавших приказы и стенограммы.

Мне было поручено поддерживать с помощью моих автоколонн постоянную связь со штабом командования вермахтом в Цоссене, а также с другими штабами до тех пор, пока это было возможно.

Дивизии Сталина стояли у ворот Берлина.

Мы еще удерживали свои позиции, несмотря на исключительно сильные атаки противника. Нажим со стороны противника временно ослаб.

Это было затишье перед бурей…

Крупные стрелковые соединения и танковые части Красной Армии находились в нескольких километрах, готовые к новым атакам. Предстояло последнее большое наступление. Удастся ли нам остановить противника или он нас уничтожит?

Служба становилась тяжелее с каждым днем. Требования, предъявлявшиеся K каждому солдату и офицеру, были исключительно велики. Мои люди были днем и ночью в пути; они не знали нормального сна. Надо было быстро доставлять генералов и других работников личного штаба Гитлера на различные участки фронта и командные пункты.

К счастью, наши машины прибывали к месту назначения всегда — даже при самых трудных обстоятельствах. Если поездок не было, мои люди должны были помогать аварийным и пожарным командам во время бомбежек, а также выполнять сотни других приказов в зависимости от создавшегося положения и чувства солдатского долга. Никогда никто не отказывался от поставленных задач. Никто не жаловался. Каждый осознавал серьезность создавшегося положения. К тому же возрастала еще и моральная подавленность, вызываемая у нас день ото дня ухудшавшимися сводками с фронтов. И на Западном фронте наши войска вынуждены были отступать. Граду бомб, сбрасываемых американскими и английскими эскадрильями, не могли противостоять даже лучшие наши части. Эффект бомбежек был настолько велик, что наши войска не в состоянии были устоять на своих позициях.