Валерий Поволяев - Царский угодник. Распутин

— Не будем об этом, — попросил Николай, — Ты говорил о божественном послании... Что за послание? Ты знаешь, я тебе очень верю, отец Григорий, — признался царь и горько шевельнул ртом.

— Знаю, — наклонил голову Распутин, — я всё сделаю, чтобы оправдать твою веру.

— За что мы выпьем, — сказал царь. Морщин около глаз у него стало больше, они густой сеткой поползли на виски, изрябили кожу, и Распутин с жалостью подумал о том, сколько же разного дерьма пытаются вдуть ему в уши многочисленные влиятельные прохвосты — этому же счета нет, и Николаю всё приходится пропускать через себя, словно через сито, выуживать из большой грязной массы драгоценные крупинки, имеющие значение для России. Для этого надо обладать не семью пядями во лбу — сорока, пятьюдесятью! И быть наделённым здоровьем Ильи Муромца, чего у Николая, к сожалению, не было.

— Выпьем, — согласно наклонил голову Распутин. — По методе твоего папашки... Да?

— Папаша в этом деле был не дурак, — Царь налил в стопки коньяка, потом маленькой золочёной ложечкой зацепил немного сахарной пудры, насыпал на край одной стопки, потом другой, навесил сверху по дольке лимона. Каждая долька, будто матрос-балтиец в шикарных жёлтых клёшах, раскорячилась на бровке посуды, царь выпрямил «матроса» на одной из стопок, протянул Распутину, — Можно вот так, манерно, лимонную дольку сажать на край посуды вроде циркача, а можно и не делать этого, на вкус эта позиция не влияет, вкус лимона с коньяком остаётся прежним.

— Мне чего-нибудь попроще бы, — попросил Распутин.

— Проще уже не получится, раз я с городил эту скульптуру, — сказал царь. — Хотя для первого раза надо было бы чего-нибудь попроще, ты прав.

Распутин видел, что государь от таких простых, совершенно мужицких, бытовых вещей, как это промежуточное застолье, получает большое удовольствие, и был доволен этим: для царя мир мигом приобретал цвета, вот ведь как, становился тёплым. Царь поднял свою стопку с коньяком, так же поправил раскорячившегося «матроса-балтийца».

— А дальше мой папаша поступал следующим образом, — сказал царь и лихо опрокинул в себя коньяк, потом губами сгрёб тонкую дорожку пудры, потянулся к лимону — в следующий миг долька оказалась у него во рту, царь разжевал лимон и довольно поморщился. — Батюшка мой был не дурак...

Распутин поступил так же, как и Николай, только менее ловко, почмокал языком и прислушался к самому себе. Смежил глаза:

— Вкусно!

— А если брать попроще, то батюшка мой поступал следующим образом. — Царь налил себе стопку коньяку, стремительно выпил, потом налил из бутылки вторую, так же стремительно запил. — Вот и вся наука. И никаких лимонов с сахарной пудрой. Хотя можно, конечно, воспользоваться и лимоном, но без создания скульптурных композиций. — Он взял ломтик лимона, окунул его в сахарную пудру и съел. — Вот так.

— Вообще-то в «Вилле Роде» тоже коньяк с лимоном подают. Этот рецепт, он всей России известен. Только я не знал, что он твоим батюшкой изобретён.

— Моим, — подтвердил царь, — его императорским величеством Александром Третьим.

Глянул на Распутина с нетерпением: ну что за божественное послание тот привёз? Это нетерпение царя Распутин понимал: дела на фронте совсем не клеились, Россия потихоньку бунтовала, кряхтела под военным бременем и часто подставляла спину для наказания, заводы захлёбывались от нехватки рабочих рук, люди, обеспечивающие армию провиантом, оружием и боеприпасами, бесстыдно воровали, отношения с союзниками были усложнены, «второй» царский двор, управляемый Гневной, давил на двор «первый», на правительство. Голова шла кругом от всего этого. И конечно же, чтобы сориентироваться, не допустить неверного шага, очень важно было хотя бы одним глазком заглянуть в завтрашний день, понять, на верном пути стоит он, а вместе с ним и вся Россия, или ложном? Поэтому Николай так и рассчитывал на «старца», поэтому так и стремился узнать, что за божественное послание получил тот.

Потянулся за коньячным графинчиком, чтобы вновь наполнить стопки и выпить по рецепту «папашки», как назвал Александра Третьего Распутин, но «старец» остановил его коротким движением руки, взял со столика бутылку мадеры.

— Поступим по-другому, папа, — сказал он, — Ведь стаканы-то давно тут, мы с тобой и не заметили, как их принесли. — Они действительно оба не засекли появления молчаливого лакея в голубой ливрее, тот появился будто дух телесный, принёс стаканы и исчез так же неприметно, как и появился, — Хотя стаканы, папа, у тебя не те...

— Чем же они не те, отец Григорий?

— А граней нет!

— Специально для тебя велю купить новые стаканы, — сказал царь, — Я и не знал, что для святых дел годятся только гранёные, — он усмехнулся.

— Для святых дел всегда была нужна простая посуда. — Распутин поставил бутылку на столик, пронзительно глянул на царя. — А ты, папа, не смейся надо мною, не смейся... Вот хочешь, я сейчас стакан оживлю?

Царь не выдержал распутинского взгляда, отвёл глаза в сторону.

«Старец» взял стакан, принесённый лакеем, поплевал на палец, провёл им по срезу, по самой бровке, сделал один круг, потом второй, третий, и вдруг глухой холодный стакан запел. Запел тонко, горюче, тихо.

Николай удивился:

— Это что? Стекло? Неужли обычное стекло имеет такой нежный голос? Не хрусталь же!

— Имеет, — подтвердил Распутин, — обычное стекло... А из хрусталя, государь, оказывается, пить вредно. Мне тут рассказали, что, в хрусталь для блеска и чистоты добавляют свинец, так водка с вином, когда пьёшь, вымывают его, гонят в желудок. А свинец, папа, это — страшная отрава.

— И что ты посоветуешь, отец Григорий? Отказаться от хрусталя?

— Нет. Просто хочу лишний раз подчеркнуть, что пить из обычного стекла полезнее, чем из хрусталя. — Распутин налил вина в царский стакан, затем в свой, прошептал молитву, перекрестил стаканы, потом ещё что-то прошептал, придвинул стакан к Николаю, попросил, чтобы тот отдал ему свой. Распутин глянул в царский стакан, отпил немного из него и сказал Николаю:

— А теперь, папа, отпей немного из моего стакана. До серёдки.

Царь повиновался.

Оба стакана оказались отпитыми наполовину, Распутин смешал вино, слив его в один стакан, в свой, потом смешанное вино разлил поровну и придвинул царю его стакан. Царь внимательно следил за манипуляциями «старца». Распутин взял стакан в руку и приказал Николаю:

— Теперь пей до дна.

Тот послушно выпил мадеру до дна. Распутин выжидал момент, когда царь, человек мягкий, впечатлительный, полностью подчинится ему, во взгляде появится покорность, и когда это произошло, проговорил спокойно, тихо, тщательно подбирая слова:

— Папа, через три дня к тебе придёт телеграмма от великого князя Николая Николаевича... Ты ей не верь!