Карлис Озолс - Мемуары посланника

Окончательно советское правительство взбесило подписание Латвией совместно с Польшей, Эстонией и Румынией так называемого «литвиновского протокола». Надо сказать, против этого весьма энергично действовал сам Литвинов. В советских верхах было решено любым способом, но немедленно «убрать» меня. Впрочем, это решение созрело еще раньше. Могут спросить: как я мог это знать? Ответ прост: больше всего на основании фактов, взятых в совокупности, сопоставляя их, я безошибочно решал эту несложную задачу. А фактов было много. Я писал уже о коммерсанте Т. За многие оказанные ему мной услуги он должен был бы чувствовать ко мне только благодарность. Но в Риге он стал действовать против меня. Информировал газеты, доносил о моем «слишком лояльном» отношении к большевикам. По своей недальновидности одна из газет начала печатать обо мне самые фантастические небылицы, требовать моего ухода. Правда, потом главный редактор, сам по себе вполне порядочный человек, стал задумываться и впоследствии об этом рассказывал мне. Ему было непонятно, чего добивался Т. своей информацией, тем более по происхождению он не латыш и никак не мог руководствоваться патриотическими чувствами к Латвии. Другая газета, владельцы которой имели с СССР коммерческие связи, в свою очередь, развернула против меня кампанию. Писали совершенно невероятные вещи, утверждали, что в Америке я присвоил какие-то общественные деньги, выпустил шпиона Ланге, защищал шпиона Бирка и т. и. Тотчас эти небылицы послушно начала перепечатывать и советская пресса. Установился неожиданный дружный и необъяснимый контакт между советской печатью и частью латвийских газет. Этот спевшийся хор в единодушном возмущении твердил о моих аморальных качествах и поступках.

Однако атакующим этого оказалось мало. Надо было во что бы то ни стало раздобыть компрометирующие меня факты. Рассуждения и догадки об американских деньгах, о моей защите шпионов были призрачны и зыбки. Требовалось нечто более реальное, осязаемое. Случай представился. Владелец известного в Риге ресторана «Отто Шварц» и лучшего гастрономического магазина, мой друг Юргенсон, снабжавший меня и наше посольство в Москве продуктами, обратился ко мне с просьбой содействовать ему в получении икры прямо из Москвы, притом наилучшей. Свою просьбу он мотивировал тем, что в Риге хорошей нет, а та, которую предлагают многочисленные служащие советских учреждений, ввозится без пошлины, поэтому для торговли она неприемлема, как контрабандный товар. Конечно, я с удовольствием помог ему в этом пустяковом деле. Я дал соответствующее распоряжение помощнику коммерческого атташе, у него имелись знакомства в рыбном тресте, и он должен был достать для меня килограммов сорок лучшей икры. Она принадлежала к группе товаров, свободно вывозимых за границу, и достать ее не составляло никакого труда. Атташе заявил, что икра нужна для самого посланника, и получил наилучшую. Она и была отправлена в Ригу с секретарем Виграбсом. Я строго наказал, чтобы икру сдали в багаж отдельно и багажная квитанция была передана в Риге Юргенсону. Другими словами, секретарь, багаж которого не облагался пошлиной, не смел взять ее по прибытии в Ригу, и ее, уплатив пошлину, должна была получить фирма Юргенсона. В сущности, все так и было сделано. В Москве секретарь сдал ящик вместе со своими книгами и получил общую багажную квитанцию. В Риге он забрал книги с соответствующей отметкой на квитанции, а ящики с икрой оставил. Квитанцию с отметкой, что два ящика уже взяты, он передал Юргенсону, и его фирма без труда, уплатив пошлину, получила икру.

Агенты ГПУ усмотрели в этом прекрасный случай для нового дела. Они решили, что икра не была обложена латвийской пошлиной, надо сказать, очень высокой, и стали действовать соответствующим образом. Об этом известили члена латвийского сейма, некоего Эглита, впоследствии утонувшего в реке. Нашим посольством он давно уже был недоволен, поскольку оно не пускало его в Латвию как лицо, занимавшее во время революции пост комиссара в Казани. Но нашлись друзья, поручились за него, и его впустили в страну. Зол он был и лично на меня. Я на его связи с большевиками смотрел очень подозрительно. У меня было для этого достаточно оснований, хотя Эглит иногда очень ругал большевиков, знакомый испытанный прием для отвода глаз. Приехав в

Ригу, он записался в партию так называемых «новохозяев» и, испытанный демагог, способствовал развитию этой партии. Пользуясь своей властью, точнее, захватив ее, вообразил себя неограниченным владыкой. Вдруг потребовал от таможенных чиновников произвести обыск в его присутствии в ресторане «Отто Шварц», чтобы найти контрабандную икру. Не нашли ничего. Тогда через несколько дней, вероятно получив новые инструкции, Эглит вторично произвел обыск и проверку счетов в конторе Юргенсона. Не вышло ничего и тут, фирма солидная и контрабандой не занималась. Конечно, обыск имел целью не Юргенсона, это были средство и повод придраться ко мне. Не дремал и НКИД. Вся эта история была ему на руку. Чтобы придать «случаю с икрой» некую значительность, обратить на нее внимание правительственных сфер, НКИД прислал посольству ноту, обвиняя «высокопоставленное лицо» в контрабандной торговле икрой. На эту наглость я ответил резким протестом. Факты, логические выводы явно и безоговорочно обличали НКИД и ГПУ, и я имел полное и совершенное право говорить с большой иронией, высмеивая оба учреждения. Жаль, сейчас я не могу опубликовать этого документа. НКИД своей нотой сам себя загнал в угол, она во всех смыслах была самоубийственной. Конечно, озлобление против меня возросло еще больше. НКИД и ГПУ решили после стольких неудач выбрать жертвой мою жену, лишь бы подстроить явный скандал, связанный с моим именем, уничтожить меня морально.

Дело было так: после никому не известного «судебного процесса» нашего коммерческого атташе Блументаля НКИД потребовал его немедленной высылки за пределы СССР. Он даже не успел собраться. Прошло недели две, и в Ригу поехала моя жена. Сослуживцы коммерческого атташе, у которых Блументаль оставил вещи, очень просили моего разрешения отправить их в багаже моей жены. Всех вещей было около 350 кило. Я, конечно, согласился, к этому меня обязывал и мой долг. Жена уехала, с ней были отправлены и вещи атташе. На другой день, к общему невероятному удивлению, я получил телеграмму от жены и из министерства иностранных дел в Риге. Багаж на границе задержали, и в Ригу она приехала без него.

Советская пограничная таможня потребовала открыть багаж, на что моя жена, совершенно правильно, ответила категорическим отказом. Поезд был задержан на два часа, все это время таможенные чиновники старались вырвать от жены разрешение вскрыть багаж, но напрасно. На другой день я попросил аудиенции с членом коллегии НКИД Стомоняковым, в ведении которого находились Балтийские страны и через которого проходили все эти дела.