Карлис Озолс - Мемуары посланника

Оригинальным человеком был первый секретарь посольства Р. Хаккерайнен, получивший аристократическое воспитание в России.

Совершенно исключительное положение занимало литовское посольство. Замечательно оно главным образом тем, что его посланник Юргис Балтрушайтис пребывает на посту вот уже восемнадцать лет. Он во многих отношениях примечательный человек. По происхождению из крестьян, в летние месяцы мальчиком пастушествовал, зимой учился в гимназии и по окончании поступил в Московский университет. Будущий поэт избрал физико-математический факультет, одновременно занимаясь и филологией. В начале века, когда в России сформировалась поэтическая школа символистов, он стал одним из ее видных участников. Основателем был известный поэт Валерий Брюсов. Балтрушайтис с Брюсовым связывали не только литературные узы, но и личная дружба. Вместе с С.А. Поляковым Балтрушайтис основал культурное издательство новейшей литературы «Скорпион». Символист Балтрушайтис печатался в альманахе «Северные цветы» и в журналах «Весы» и «Золотое руно». Он известен как поэт меланхолии и задумчивости. Немало он писал и на литовском языке, но его известность связана главным образом с его русскими стихами, собранными в книгах «Земные ступени» (1911) и «Горная тропа» (1912). Знаток языков, он много переводил из Байрона, Ибсена, Д’Аннунцио, Гамсуна, Уайльда, Стриндберга. Немудрено, Балтрушайтис владел 16 языками и, таким образом, олицетворял в своем лице 16 государств Средней зоны Европы.

Многое он может поведать миру, ибо просидел чуть не два десятилетия посланником в самом большом континентальном государстве мира, в центре головокружительных событий. Видел множество лиц, восходивших на самые вершины власти и потом падавших и казненных, познал все тайны, методы и уловки советской политики, это большой запас наблюдений, огромный и нелегкий дипломатический опыт. Это материал для внушительной книги интереснейших и, может быть, потрясающих воспоминаний. Он слышал и пережил в своей поэтической душе оглушительный перезвон колоколов Коммунистического интернационала, с виду победный гул, так громко обещавший всем людям счастье, богатство, равенство в труде и радостях. Напрасные посулы.

Мне вспоминается его стихотворение «Колокол», которое заканчивается строфой:

Поэт Балтрушайтис сумел подслушать и «скорбность» ударов, и «тщету» мечтаний о Боге, отринутом и забытом в СССР.

Но есть страна, самая северная страна Средней зоны, где солнце неделями не заходит, неделями его не видит земля. Это Норвегия. Ее в Москве представлял и представляет поныне Урби, почтенного возраста норвежец. Его рабочий кабинет весь заставлен книгами новой литературы, и как медведь Ледовитого океана зарывается в снежную берлогу, так Урби зарывается в эти тома. Углубляется в проблемы и расширяет их до пределов познаваемого поля зрения. Но никогда для него не было большей проблемы, чем русская. Урби говорил, что нигде ему не хотелось быть посланником, как в России. Я с ним соглашался в том смысле, что современный дипломат должен провести года два в Москве, чтобы считать себя вполне квалифицированным.

Он, его жена и дочери тоже были коллекционерами. Собирали старые иконы, все стены маленького салона были сплошь увешаны иконами. Такие же коллекции хранились в Норвегии на их даче и оставались без присмотра в течение всей зимы.

– В норвежской деревне воров нет, – утверждал доктор Урби.

Когда в салоне сервировался чай или кофе при свечах, мне временами казалось, что вся комната пронизана таинственным дыханием и светом божества. Со стен смотрели спокойные мудрые лики святых, и древний мир воскресал перед нашими глазами и в душе.

Во главе датского посольства все эти годы находился П. Шоу. Он и его жена, стройные и высокие, с большим достоинством представляли страну самого высокого короля в мире. Посланник Шоу раньше жил в Америке, потом работал в довоенной России, хорошо говорил по-русски и разбирался в российских делах. Еще лучше знал Россию его атташе по земледелию С. Кофод, почтенного возраста человек, долгие годы проживший в России в качестве специалиста по землеустройству и знавший обширную российскую страну лучше любого русского. Он лично знал мать последнего русского царя Николая II, Марию Федоровну. Та его принимала, выказывала всяческое доверие, советовалась с ним как со специалистом и датчанином, поскольку с датским двором была связана самыми близкими узами родства.

Месье и мадам Шоу отличались гостеприимством, устраивали исключительно приятные обеды, веселые вечера, даже маскарады, которые особенно нравились молодежи. Сама мадам Шоу настоящая красавица. У этой четы было двое детей, мальчик и девочка, малыш с русской няней говорил только по-русски. А когда ему напоминали, что он датчанин, решительно отвечал: «Я – красный мальчик».

Шоу любил верховую езду, и мы иногда катались в московском манеже, но не всегда были довольны качеством лошадей. А когда-то Россия славилась своими рысаками, кавалерия – конным составом. Один только Дон давал несметное количество отличных чистокровных коней, достаточно вспомнить знаменитый Орловский завод.

Однажды мы катались в небольшой компании, в поездке принимал участие и шеф протокола Флоринский. Мы устроили довольно продолжительный объезд московских окрестностей. Флоринский оказался совсем плохим ездоком, скоро устал и ослаб.

Дания, самая западная страна Средней зоны, отстоит дальше всех от СССР. Общих границ у них нет, поэтому они больше ограждены и от политических соприкосновений. Дания не имела и тех неприятностей, которые выпадали на долю пограничных с СССР стран.

Балтику, Скандинавию и Финляндию роднит и сближает море, Швеция же находится в центре этого объединения. Такое географическое положение определяет политические центробежные стремления этих северных стран, направленные к Швеции как к естественному центру.

Уже оставив Москву, я продолжал усиленно развивать мысль о более тесном объединении этих государств, организовал с этой целью общество «Балтийская уния» и был ее генеральным секретарем. К этому меня побудили международные коммунистические и супернационал-социалистические силы, в окружении которых находится Средняя зона Европы.

Вспоминаю, как на вечере в Большом театре по поводу наводнения в Ленинграде комиссар Луначарский выступил с длинной политической речью. Смысл ее в том, что, когда окончательно восторжествует Коммунистический интернационал, будет побеждена и сама стихия с ее наводнениями. Тогда во время антракта я обратился к моему коллеге, финляндскому посланнику Хазкелю: