Цзюн Чан - Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая. 1835—1908

По мере того как Цыси склонялась к использованию ихэтуаней в качестве солдат, ее рука, которой она делала на них ставку, все больше дрожала от сомнения. Притом что армия продолжала попытки разгрома ихэтуаней, в подразделениях ощущали нерешительность и двойственность настроений Цыси, и рвение в войсках ослабевало. Ряды поощряемых таким манером ихэтуаней росли, и их движение распространялось как степной пожар как раз в районе вокруг Пекина. Весной 1900 года в Шаньдуне шли спасительные дожди, зато область вокруг Пекина подверглась губительной засухе. Один миссионер того времени записал в дневнике так: «Впервые со времен великой засухи 1878 года не посеяли озимой пшеницы на площадях, заслуживающих упоминания… При самых благоприятных условиях весенних дождей совершенно определенно выпадало недостаточно, а в этом году их практически не было. Почву спекло так крепко, что никаких растений в нее воткнуть не представлялось возможным. И в такие лихие времена не занятое делом, обеспокоенное население приготовилось к любым бедам…» Терзаемые страхом голода ихэтуани говорили, что бог дождя не отвечал на их мольбы потому, что его околдовали «заморские дьяволы» – те самые бесчувственные создания с голубыми глазами! Так как глаза у китайцев черные, иностранцев с их коварными замыслами всегда выдавал цвет глаз. Широко распространился слух, в который китайцы верили, что своими цветными глазами европейцы могли видеть сквозь поверхность земли и под почвой находить богатства, которые тут же похищали, а Китай оставался в нищете.

В мае «боксеры», основную массу которых представляли земледельцы, пострадавшие из-за неблагоприятной погоды, вошли в Пекин и заполонили улицы столицы толпами, насчитывавшими многие десятки тысяч человек. Они выделялись красными косынками, красными рубашками с красными кушаками и размахивали огромными загнутыми ножами. Продвигаясь в составе отрядов, они устанавливали алтари для отправления молитвы различным божествам. Причем очень часто персонажами их поклонения служили герои популярных театрализованных постановок наподобие «Короля обезьян». Во время обряда главарь банды выступал так, будто в него вселился дух божества, и он вроде бы становился им, а его слова звучали как священное озарение. Он прыгал вверх и вниз, дико завывал и плясал, как в состоянии транса: при этом жесты явно заимствовались из пекинской оперы. Члены банды повторяли за ним бессмысленные заклинания и учились у него ударам кун-фу. Им говорили, будто духи-покровители теперь проникли в их тела и сделали их невосприимчивыми к пулям и оружию. Так что иностранцы с их огнестрельными средствами не смогут причинить им вреда.

Среди них встречались молодые женщины, называвшие себя Хундэнчжао (Свет красного фонаря), к которым относили только целомудренных или овдовевших китаянок. Эти женщины, часто носящие с собой красные фонари, а также вооруженные пиками с красными кистями, одетые в красные туники с короткими рукавами и узкие штаны, вызывающе расхаживали по улицам. Во всем этом просматривалось пренебрежение традицией. А они пошли еще дальше, когда начали махать зевакам своими красными косынками. Говорили, что эти косынки обладали чудесными свойствами: положи ее на землю и наступи на нее, и Хундэнчжао тут же унесет на небеса (как в театральной постановке), откуда она сможет отыскать голову заморского черта и отсечь ее с помощью ножа. Она к тому же может обмахнуть высокое здание (такое, как церковь) своей косынкой, и здание, загоревшись, обратится в прах. Эти женщины, практически всегда существовавшие забитыми созданиями, теперь переживали момент пьянящей вольности, особенно при виде простершихся перед ними уважительно на земле мужчин, когда эти женщины проходили мимо.

На стенах домов пекинских улиц рядом с императорскими указами о запрете ихэтуаней красовались бросающиеся в глаза лозунги «боксеров» с призывами «за три месяца перебить всех иностранцев». Ситуация выходила из-под контроля властей, и 31 мая Цыси санкционировала ввод в Пекин из Тяньцзиня западных войск числом 400 человек для охраны иностранных посольств. Послы посчитали такое количество недостаточным, поэтому 10 июня из Тяньцзиня в Пекин по железной дороге отправились 2 тысячи солдат во главе с командующим британской военно-морской базы в Китае адмиралом Эдвардом Сеймуром. Им предстояло покрыть расстояние в 120 километров. Цыси данную экспедицию не разрешала, и она потребовала от своих дипломатов убедить послов повернуть свои войска. Глава внешнеполитического ведомства великий князь Цзин одобрял прибытие этой заморской армии, из-за чего Цыси в ярости заменила его последовательным и исполнительным великим князем Дуанем. Послы отказались поворачивать свои экспедиционные силы.

Вдовствующая императрица решила не пускать иностранную армию в Пекин без санкции китайских властей и объявила мобилизацию отрядов ихэтуаней, действовавших вдоль железнодорожной магистрали. Теперь им предстояло попытаться остановить заморских гостей. «Боксеры» проявили поразительную стойкость. По словам капитана Джеллико, служившего у адмирала Сеймура начальником штаба, они устраивали диверсии на всем протяжении магистрали и сражались «с величайшим мужеством». Лейтенант Фоунес Луттрел тоже отметил «большую храбрость» ихэтуаней. В скором времени соединившись с императорской армией, оснащенной современным вооружением, они смогли остановить экспедиционные войска Сеймура. Такой успех послужил укреплению надежды Цыси на то, что ихэтуани на самом деле способны отразить вторжение иноземцев. Из-за сражений вдоль железнодорожной магистрали ситуация в Пекине обострилась. 11 июня солдаты по большому счету магометанской армии, оборонявшие столицу, убили первого секретаря японского посольства Сугиаму Акиру, когда тот находился на улице. Цыси публично выразила «глубокое сожаление» по поводу зверской расправы над иноземным дипломатом и пообещала наказать повинных в его смерти злодеев. Однако, когда она отдала распоряжение командующему этой армией Дун Фусяню, тот ответил, что, если хотя бы одного его солдата казнят за убийство этого дипломата, в подчиненных ему подразделениях поднимется мятеж. После продолжительной паузы вдовствующая императрица сказала: «Ну, что сделано, то сделано…»

При поддержке все той же магометанской армии «боксеры» начали разбирать рельсы железнодорожных путей, выводить из строя поезда и резать провода телеграфных линий. Телеграфная связь Пекина с провинциями теперь отсутствовала, и наместникам южных областей приходилось доставлять телеграммы верховыми нарочными в Шаньдун, откуда их передавали в столицу империи. В Пекине ихэтуани под одобрительные крики огромных толп начали жечь церкви и недвижимость иностранцев. Демонстрируя крайнюю ненависть, чернь громила кладбища иностранцев, разбивала надгробные плиты и памятники, извлекала из захоронений тела усопших, колола их пиками, а потом сжигала.