Арнольд Гессен - «Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине

Кстати, это единственный случай увековечения памяти представителя «клана Гессенов», и пока остается лишь мечтой биографа клана Валерия Юльевича Гессена предложение об установлении мемориальной доски на доме 3, что в Петербурге на Малой Конюшинской улице, где длительное время проживал выдающийся политический деятель, ученый-юрист и публицист Иосиф Владимирович Гессен.

Вторая часть книги – это систематизированные статьи и заметки, то есть этюды о Пушкине, опубликованные А. И. Гессеном в течение последних пятнадцати лет жизни в различных изданиях, чаще всего тех, которые предназначались для детей и юношества, а также для педагогической общественности. Систематизация касается хронологии публикаций, как и в предыдущих книгах А. И. Гессена, этюды хронологически соответствуют биографии А. С. Пушкина. Как признается сам автор этих этюдов, они чаще всего на некоторое время упреждали отдельные фрагменты жизни Пушкина из готовящейся к изданию очередной книги его Пушкинианы. А поэтому в настоящей книге неизбежны повторы, которые отнюдь не снизят к ней интерес читателя («Повторение – мать учения»).

В заключение хотелось бы обратиться к руководству Министерства образования и культуры с предложением об издании полного собрания сочинений Арнольда Ильича Гессена, которое, на наш взгляд, стало бы своеобразной детской энциклопедией жизни и творчества А. С. Пушкина. Хорошо было бы в качестве иллюстраций этого издания использовать замечательные рисунки юной художницы Нади Рушевой, которая выполнила их по просьбе А. И. Гессена [23].

Человек, проживший большую жизнь, склонен к воспоминаниям и размышлениям. Случайная встреча иногда молнией озарит весь пройденный путь. Неожиданно воскресит ожившие многоликие тени прошлого, вновь зазвучат навсегда, казалось, умолкнувшие голоса…

Самые яркие мои воспоминания связаны всегда с книгами. С тех детских лет, когда я, мальчиком, помогал отцу переплетать книги в его крошечной мастерской. Днем учился в гимназии, вечером работал.

И вот на Международной книжной выставке 50-летия Октября у меня произошла удивительная встреча с книгами, с давними моими друзьями.

В детстве были у меня свои любимые книги. Среди них – особо запомнившийся мне большой атлас зверей, животных, птиц и рыб в их ярких многоцветных природных окрасках.

Придя на выставку, я неожиданно увидел такой же только что изданный многокрасочный атлас. Перелистал его и неожиданно нашел очень поразившую мое детское воображение рыбу-меч. Вспомнилось: уже будучи студентом Петербургского университета, я как-то рассказал про рыбу-меч моему профессору зоологии В. М. Шимкевичу. Он улыбнулся, через несколько дней пригласил к себе домой и, также улыбаясь, раскрыл предо мною такой же точно экземпляр моего детского атласа, отыскал в нем рыбу-меч и здесь же, не отрываясь, прочитал о ней небольшую лекцию…

Так началось для меня на выставке книг неожиданное путешествие в страну моего детства, потом – юношества и зрелости. Вспомнилось, как доморощенным способом я сшивал в отцовской мастерской растрепанные листы до отказа зачитанных книг и часто с иглой в руке застывал над страницами пушкинских сказок и стихотворений, «Антона-Горемыки» и «Гуттаперчевого мальчика» Григоровича, «Слепого музыканта» Короленко, позже – над романами Гончарова, Тургенева, Достоевского. Все эти писатели были еще живы, когда я родился…

Как же радостна была мне встреча на книжной выставке и с «Гуттаперчевым мальчиком» Григоровича, и со «Слепым музыкантом» Короленко, поразившими меня в детские годы глубоким гуманизмом, правдою и красотою созданных ими образов, волнующей музыкой чудесного русского языка.

Д. В. Григорович был секретарем Общества поощрения художества, и там мне пришлось встретиться с ним в 1898 году. Мог ли я думать, что через много десятилетий буду рассказывать в моей книге о декабристах и их героических женах, что отец его, русского писателя Григоровича, был женат на француженке Сидонии Ле-Дантю, а сестра ее, Камилла Ле-Дантю, тетка писателя, была женою декабриста В. П. Ивашева… И мог ли я представить себе, что моим частым гостем будет в советское время ее правнучка Е. К. Решко…

Мог ли я тогда вообще представить себе, что через три четверти века сам стану писателем и на Международной книжной выставке увижу написанные мною книги. На выставке, посвященной 50-летию Октября…

Это будило новые воспоминания: ведь пятьдесят лет тому назад, в 1917 году, я присутствовал в Таврическом дворце при рождении этого нового мира, новой эпохи человечества. На протяжении одиннадцати лет был специальным корреспондентом в Государственной думе всех четырех созывов.

Был свидетелем всех этапов крушения самодержавия, одним из редакторов вышедших 27 февраля 1917 года, в первый день революции, «Известий революционной недели», в течение семи дней осведомлявших население Петрограда о ходе революции. Мы, журналисты, и жены наши из окон машин под обстрелом засевших на чердаках жандармов и полицейских разбрасывали газеты эти по улицам и площадям восставшего Петрограда…

Два сохранившихся у меня комплекта этих газет я подарил Музею В. И. Ленина и библиотеке имени В. И. Ленина, третий передал Г. И. Петровскому для Музея Революции [25]. Со времен четвертой Государственной думы, членом которой он был, у нас на протяжении десятилетий сохранялись добрые, дружеские отношения. Помню, я встречал большевистскую пятерку, вернувшуюся в дни Февральской революции с каторги в Таврический дворец – Петровского, Бадаева, Шагова, Самойлова, Муранова.

В те бурные дни победившей революции я слушал в Таврическом дворце Владимира Ильича Ленина, докладывавшего свои знаменитые «Апрельские тезисы» на собрании большевиков – участников Всероссийского совещания рабочих и солдатских депутатов.

Одно воспоминание влекло за собою другое. Петровскому я подарил находящуюся сегодня в экспозиции Музея Революции фотографию. На ней он изображен в момент, когда охрана Таврического дворца выводила его из зала заседаний за обструкцию во время выступления главного военного прокурора Павлова по запросу о ленских расстрелах в 1913 году. Сцена эта происходила у самой ложи журналистов, где я, как всегда, занимал свое место.

Предо мною точно пронеслись две эпохи: век нынешний и век минувший. Между ними – революционный водораздел 1917 года. Сорок лет моей жизни прошли в дореволюционной императорской самодержавной России, уже более полувека я – гражданин Советского Союза…