Арнольд Гессен - «Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине

Это был человек образованный, передовых взглядов. В опубликованном им «Рассуждении о мире и о войне» он выступил с проповедью вечного мира. Он же был автором проекта создания Союза всех европейских держав, в качестве постоянного органа, на котором лежала бы обязанность улаживать возможные международные осложнения.

Малиновский очень волновался, когда поднялся на трибуну и начал тихим голосом читать по рукописи свою речь. Волновался он потому, что произносил совсем не свою речь: заготовленный им текст выступления подвергся жесточайшей цензуре и в конце концов от него ничего не осталось. Ему пришлось прочитать речь, написанную для него тем же Мартыновым.

Малиновского сменил профессор Н. Ф. Кошанский. Ему поручено было представить царю юных лицеистов.

– Александр Пушкин! – гулко прозвучало в наступившей тишине, и на середину конференц-зала вышел живой, курчавый, быстроглазый мальчик.

Александр Пушкин!.. Мог ли его тезка император Александр I думать, что через несколько лет этот двенадцатилетний мальчик будет разить его своими эпиграммами и вольнолюбивыми стихами, будет призывать к свержению самодержавия!

И выступивший вслед за этим профессор А. П. Куницын начал бодро и смело говорить в присутствии императора об обязанностях гражданина и воина, причем ни разу не упомянул имени Александра I. В своем «Наставлении воспитанникам Царскосельского лицея» он призывал юных лицеистов не к проявлению раболепных верноподаннических чувств, а к гражданскому служению родине. Приглашал их действовать так, как думали и действовали древние россы:

– Любовь к славе и отечеству должна быть вашими руководствами…

Эта смелая и необычная речь произвела впечатление не только на присутствующих, но и на самого императора: он был тогда еще либерально настроен и наградил за нее Куницына Владимирским крестом – весьма лестной наградой для только что возвратившегося из-за границы молодого ученого.

После открытия Лицея гостей пригласили осмотреть помещения Лицея, приспособленные для учебного заведения известным архитектором Стасовым.

В первом этаже здания размещены были квартиры инспектора и гувернера; во втором – столовая, буфетная, больница, аптека, малый конференц-зал и канцелярия Лицея; в третьем – актовый зал, классы, физический кабинет, библиотека, газетная комната; в четвертом – помещения для воспитанников.

Вдоль длинного коридора, от одного конца здания до другого, шли небольшие комнатки, отделенные одна от другой не доходившими до потолка оштукатуренными, окрашенными зеленой краской перегородками. Каждому лицеисту полагалась такая отдельная комнатка. Они были очень просто обставлены – Пушкин называл их кельями: стол-конторка для занятий, стул, комод, железная, с медными украшениями кровать с матрацем, бумазейным одеялом и полупуховой подушкой, зеркало, умывальник. На столе чернильница, свеча и щипцы для снятия нагара.

Лицеистов повели после торжества в столовую обедать. За ними последовала императрица, и здесь произошел смешной, но характерный для того времени эпизод.

Русские цари женились обычно на иностранных принцессах, и русские императрицы плохо говорили по-русски.

Когда лицеисты заняли столы, императрица подошла к лицеисту Александру Корнилову.

– Карош суп? – спросила она.

Корнилов смутился от неожиданности вопроса, чуть не расхохотался от этого не русского «карош суп?» – и ответил невпопад, по-французски: Oui monsieur! («Да, господин!»).

Императрица, видимо, тоже смутилась, не поняв, почему лицеист принял ее за мужчину, но, сохраняя свое царское достоинство, улыбнулась, отошла и никому уже больше не задавала любезных вопросов.

Корнилов и сам не мог объяснить, почему он ответил на «карош суп?» по-французски и в мужском роде. Но товарищам попал на зубок – его наградили кличкой: Monsieur…

Вечером лицеистов угощали сластями.

Уже выпал снег, и, окруженные горевшими вокруг Лицея плошками, они играли в снежки. На снежном фоне ярко выделялись красные воротники и обшлага на темных мундирах и треугольные шляпы, которыми лицеисты щеголяли.

В заключение – яркий, многоцветный фейерверк.

На протяжении трех дней лицеисты устраивались и знакомились друг с другом.

23 октября начались учебные занятия.

Вставали все по звонку, в шесть утра. После молитвы, от 7 до 9 часов – классы; в 9 – чай; до 10 – прогулка; от 10 до 12 – классы; от 12 до 1 часу – прогулка; в 1 час – обед; от 2 до 3 – чистописание или рисование; от 3 до 5 – классы; в 5 часов – чай; до 6 – прогулка. Потом повторение уроков или вспомогательный класс. В 9 часов ужин по звонку. После ужина, до 10 часов – встречи и отдых в рекреационном зале. В 10 часов – вечерняя молитва и чай. По средам и субботам – уроки танцев и фехтования. Каждую субботу – баня.

Программа Лицея была обширна: российская и латинская словесность, языки французский и немецкий, нравственные, исторические и физико-математические науки, риторика (теория красноречия), география, статистика, изящные искусства, чистописание, рисование, пение и гимнастические упражнения – фехтование, верховая езда, плавание.

Вскоре после начала занятий лицеистам было объявлено, по распоряжению министра, что до скончания шестилетнего курса никто не имеет права выезжать из Лицея. Родным разрешено было посещать лицеистов по праздникам.

Общий лицейский курс делился на два: первый назывался начальным, второй – старшим. При переходе с одного на другой проводились публичные экзамены.

Что представлял собою Царскосельский лицей? Какие принципы были положены в основу воспитания нового поколения русских государственных деятелей?

В разработке устава Лицея приняли участие два деятеля резко противоположных воззрений: М. М. Сперанский, один из самых передовых людей Александровской эпохи, попавший впоследствии в опалу за свои либеральные воззрения, и Жозеф де Местр, писатель и художник, посланник низложенного сардинского короля, реакционер и иезуит.

В результате борьбы этих двух направлений родился «двуликий» устав: с одной стороны, запрещение телесно наказывать лицеистов и показной либерализм, которым любил щеголять в первые годы своего царствования Александр I, с другой – иезуитски-полицейские принципы управления Лицеем и шпионская направленность лицейских надзирателей и дядек.

Таковы были вообще методы управления Александра I, которого Пушкин заклеймил «двуязычным» властелином, «к противочувствиям привычным».

Жизнь опрокинула эти расчеты царя и его советников. В борьбу с ними с первого же дня Лицея выступили профессора и сами воспитанники.

Уже речь Куницына на торжестве открытия Лицея прозвучала необычно и призывно. Пушкин, юный Пушкин, поэтический летописец трудов и дней Лицея, через десятилетия вспоминал, как глубоко она запала в их юные сердца и какую большую роль сыграла в направлении и воспитании гражданского и политического миросознания лицеистов. Куницын и «на кафедре беспрестанно говорил против рабства и за свободу».