Арнольд Гессен - «Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине

– Теперь будем пробовать перья: опишите мне, пожалуйста, розу стихами.

Наши стихи вообще не клеились, а Пушкин мигом прочел два стихотворения, которые всех нас восхитили. Жаль, что не могу припомнить этого первого его поэтического лепета».

Предлагая лицеистам описать стихами розу, Кошанский познакомил их с стихотворением Державина:

Написанное тогда двенадцатилетним Пушкиным стихотворение не дошло до нас: Кошанский взял рукопись себе.

Позже, в 1815 году, Пушкин написал стихотворение «Роза». Обладая прекрасной памятью, не воспроизвел ли он то самое стихотворение, которое вылилось из-под пера его на предложенном Кошанским поэтическом состязании:

Судя по ритму, оно навеяно державинской «Розой», но в нем уже чувствуется глубина и зрелость:

– Так вянет младость!..

В этом первом открытом состязании юных лицейских поэтов проявили себя еще Илличевский, Кюхельбекер и особенно Дельвиг. Принимали участие в лицейских состязаниях еще два поэта и талантливых музыканта – Корсаков и Яковлев…

Кошанский сыграл значительную роль в жизни лицейских поэтов.

– Дельвиг, где ты учился языку богов? – спросил его однажды П. А. Плетнев.

– У Кошанского! – ответил Дельвиг.

В оценке успехов Александра Пушкина Кошанский отмечал их «не столько твердость, сколько блистательность».

Вскоре профессор Кошанский заболел, и его сменил в Лицее талантливый А. И. Галич, только что вернувшийся из-за границы, где заканчивал образование и готовился к профессорскому званию.

Он обращался с лицеистами дружески, как старший товарищ. На уроках они часто окружали его, задавали вопросы, спорили с ним, озорничали. Когда дело заходило слишком далеко, Галич брал в руки Корнелия Непота и, предлагая приступить к переводу его с латинского на русский, говорил:

– Ну, теперь потреплем старика!

Лицеисты очень любили Галича, часто посещали его на дому. Это он предложил юному Пушкину написать для лицейского экзамена свои «Воспоминания в Царском Селе». Пушкин тепло и дружески упоминает Галича в своих позднейших стихотворениях.

В «Пирующих студентах» он приветствует его и приглашает:

Отличался от всех лицейских профессоров историк И. К. Кайданов. К его лекциям лицеисты относились серьезно, несмотря на некоторые его странности.

– Пушкин господин!.. Вольховский господин! – обращался он обычно к лицеистам.

И если был, например, недоволен леностью лицеиста Ржевского, то обращался с ним грубо.

Но был Кайданов человек добрый. Поймав однажды Пушкина за сочинением непристойного стихотворения, увидев, что Пушкин вносит в него, смеясь, какие-то поправки, он взял его за ухо и тихонько сказал:

– Не советую вам, Пушкин господин, заниматься такой поэзией, особенно кому-нибудь сообщать ее. И вы, Пушкин господин, не давайте воли язычку!..

Профессор физико-математических наук Я. И. Карцов не сумел заставить лицеистов полюбить свой предмет. Человек черноволосый и смуглый, острый и язвительный, он любил рассказывать на уроках разные истории и анекдоты, вызывавшие общий непрерывный хохот.

Если, стоя на уроке математики у доски, лицеист отвечал невпопад, он издевался над ним:

– А плюс Б равно красному барану.

Или:

– Тяп да ляп и состроим корабль.

Математикой увлекался лишь один Вольховский, и Карцов, по существу, занимался только с ним. Остальные лицеисты готовились на его лекциях к другим урокам, писали стихи или читали романы.

Однажды он вызвал к доске Пушкина и задал ему алгебраическую задачу. Пушкин, переминаясь с ноги на ногу, молча писал на доске какие-то формулы – математика и алгебра ему явно не давались.

– Что же вышло? Чему равняется икс? – спросил Карцов.

– Нулю! – ответил, улыбаясь, Пушкин.

– Хорошо! У вас, Пушкин, в моем классе все кончается нулем. Садитесь на свое место и пишите стихи.

О Куницыне, Кошанском, Кайданове, Карцове, очень серьезных педагогах П. В. Анненков писал: «Можно сказать без всякого преувеличения, что все эти лица должны были считаться передовыми людьми эпохи на учебном поприще. Ни за ними, ни около них не видим, в 1811 году, ни одного русского имени, которое бы имело более прав на звание образцового преподавателя, чем эти, тогда еще молодые имена».

Особо следует отметить лицейского профессора французской словесности Д.И. де-Будри. Он потому интересовал всех, что был младшим братом Жана-Поля Марата, знаменитого «друга народа» в эпоху Великой французской революции.

Это был забавный, коротенький старичок, довольно объемистый, в засаленном, слегка напудренном парике. Но преподаватель был строгий и дельный. Он гордился своим братом-революционером, но, – писал Пушкин, – «Будри, несмотря на свое родство, демократические мысли, замасленный жилет и вообще наружность, напоминавшую якобинца, был на своих коротеньких ножках очень ловкий придворный».

Ему, конечно, Пушкин обязан был в значительной степени своим блестящим знанием французского языка.

О Пушкине де Будри писал, в декабре 1811 года, в рапорте об успехах воспитанников: «Он проницателен и даже умен. Крайне прилежен, и его приметные успехи столь же плод его рассудка, сколь и его счастливой памяти, которые определяют ему место среди первых в классе по французскому языку».

Особые отношения сложились у лицеистов с С. Г. Чириковым.

Учитель рисования и гувернер, С. Г. Чириков был человек тактичный и обходительный. Лицеисты не имели права пользоваться отпусками, и свободное время нередко проводили у Чирикова в его лицейской квартире.

Сорок лет прослужил в лицее учителем чистописания и гувернером Ф. П. Калинич, обладавший великолепным почерком. Все грамоты и выдаваемые лицеистам похвальные листы переписывались его рукой. Образованием и умом, при своей осанистой, импозантной внешности, он не обладал.

Любили лицеисты своего учителя музыки и пения Теппере де Фергюсона, часто проводили в его доме вечера, пели, музицировали, пили чай, дружески беседовали. Это был вдохновенный старик, не только учивший лицеистов петь, но и сочинявший разные концерты. Он написал музыку лицейской прощальной песни «Шесть лет промчались, как мечтанье» на слова Дельвига. Песня эта на протяжении сорока лет исполнялась на лицейских выпускных актах.