Франко Дзеффирелли - Автобиография

Что касается сценария, то я заручился сотрудничеством двух лучших итальянских сценаристок — Лины Вертмюллер и Сусо Чекки Д’Амико, последняя — друг и любимая писательница Лукино. Но поскольку речь шла о международном фильме, мне необходимо было участие англоязычного сценариста. Вот тут и начались первые неприятности: найти английского писателя, способного рассказать историю и составить диалог в соответствии с нашими требованиями, оказалось практически невозможно.

Английская культура видит Франциска Ассизского на протестантский манер, как революционера долютеровского периода, который боролся против папства, натравливал бедных на богатых, униженных на сильных мира сего. А Франциск хотел совсем не этого. Несмотря на невероятный успех его проповедей и множество последователей, он и не думал вступать в конфликт с церковью и всегда смиренно заявлял о полном послушании Папе Римскому, наместнику Бога на земле. То есть никаких революций, никаких расколов. Смирением Франциск спас себя от костра, а церковь от распада.

Вместе с Линой и Сусо мы написали историю обращения этого удивительного юноши. Нам пришлось продолжать самим и создать итальянскую историю или, скорее, историю на итальянский лад.

Во время этого адского труда я еще лелеял надежду убедить «Битлз» принять участие в фильме. Я часто бывал у них, когда заставал на месте. Мы говорили о проекте, но всегда на бегу и среди страшной суеты, которая их окружала. Всем нравилась моя идея рассказать историю Франциска Ассизского как юноши, который сам уходит из общества и оставляет богатство и семью, чтобы, живя на свободе, петь хвалу Богу через Его творение. Мне показалось, совместная работа их заинтересовала, а импресарио Брайан Эпштейн очень горячо поддерживал проект.

Моя основная идея (пресловутая первичная идея): Франциска окружают, щебеча как птички, четверо друзей. Я на ней настаивал, и факты впоследствии показали, что я был прав — очень выигрышный был вариант.

В конце концов «Битлз» решились. Я во что бы то ни стало хотел получить окончательное согласие и приехал к ним, когда они записывали на студии в Твикенхэме «Белый альбом». Но, по-видимому, упустил случай. Потрясенный тем, что видел и слышал — их записью, я совсем забыл, зачем приехал и что мне от них надо. Все время в студии я находился в состоянии полного экстаза, с восторгом наблюдая за четырьмя молодыми людьми, которые, казалось, не работают, а играют, опьяненные счастьем.

Поговорив с Брайаном, я спустился на землю: при всем желании они никак не могли выкроить время на съемки, и это была горькая правда. В лучшем случае я мог заполучать их аптекарскими дозами: три дня здесь, выходные там, и без всякой гарантии окончания работы. Даже «Парамаунт», которая мечтала ввести «Битлз» в фильм, отказалась от этой мысли и убедила отказаться меня.

Мы с Сусо и Линой продолжали работать над сценарием. Нам помогал обаятельный и остроумнейший американский журналист Юджин Уолтерс, который немало способствовал тому, что сценарий получился веселым и легким.

На маленькую, но очень важную роль Папы Иннокентия II я сразу пригласил Алека Гиннесса, однако при выборе актера на роль Франциска столкнулся с большими трудностями. Во время очередного приезда в Нью-Йорк Теннесси Уильямс повел меня на свою комедию «Camino Real» и показал блестящего молодого актера, умного и открытого — Аль Пачино. Он действительно очень напоминал итальянца, а в лице у него было что-то то ли византийское, то ли раннехристианское, и пара огромных сияющих черных глаз. Я попросил «Парамаунт» направить его в Лондон для проб.

К сожалению, быстро стало понятно, что кино еще не вошло в мир Аль Пачино. Ему предстояло учиться и учиться, чтобы привести свой искрометный стиль в соответствие с требованиями кинематографа. Вся его энергия, которая в театре била через край, перед камерой работала вхолостую и производила странное, если не смешное впечатление.

Мне было очень жаль отправлять актера обратно в Нью-Йорк, не воспользовавшись его талантом. Когда мы расставались, я откровенно сказал ему, в чем дело. Он не понимал секрета кинокамеры, но я был уверен, что когда он овладеет им, перед ним откроется блестящая карьера. И оказался пророком. Я передал его кинопробу Френсису Форду Копполе, который готовился к съемкам «Крестного отца», и он сразу же дал ему одну из главных ролей.

В основном мы снимали «Брат Солнце» в Ассизи, Сан-Джиминьяно, Губбьо и на Сицилии, в великолепном соборе, целиком покрытом золотой мозаикой, который прекрасно изображал древний собор Св. Петра, стоявший ранее на месте построенного Микеланджело. Блеск золота оттенял бедность и лохмотья Франциска и его товарищей в той сцене, когда они приходят к Папе за разрешением на основание нового ордена, за который Франциск так болел душой.

Как ни странно, проект, полный благих намерений, не раз натыкался на неожиданные препятствия. Кто-то говорил мне, что св. Франциск, пророк любви и доброты, известен как трудный и неподатливый святой. Первую часть жизни, о которой шла речь в нашем фильме, он прожил в бедности и простоте, в гармонии с природой, а в последующие годы, обратившись к поиску духовности, враждебной всему материальному, вообще стал вести жизнь аскета. Может быть, поэтому у него репутация святого, который не хочет, чтобы его «трогали».

Говорят, всякий раз, когда кто-нибудь намеревался делать о нем фильм, возникали внезапные трудности. Досталось и нам. Мы собирались снимать в Тускании, в красивой романской церкви Св. Петра, но за несколько дней до начала работы сильное землетрясение (всего за время съемок мы насчитали их восемнадцать!) обрушило алтарный выступ, и пришлось подыскивать другой собор.

На Сицилии у автобуса, который вез съемочную группу, на крутой извилистой дороге отказали тормоза. Автобус с сорока рабочими чудом удержался над пропастью — передние колеса крутились в воздухе. Надо отдать должное этим людям: они не запаниковали и спокойно вышли по одному, никто не погиб. Не буду перечислять разного рода задержки и происшествия, которые постоянно возникали на нашем пути. Наконец мы просто перестали обращать на них внимание.

Фильм вышел в Италии на Пасху 1972 года и до сих пор считается одной из самых удачных моих работ. Это естественно, если учесть, что итальянские зрители — католики и обожают своего святого. Но как примут этот фильм за границей, в англосаксонской культуре? Ведь я не сделал ничего, чтобы примирить протестантов с личностью св. Франциска и его учением.

Я решил, что если они не примут фильм, то им же хуже. Мое прочтение персонажа соответствовало тому, что испытывает каждый в глубине души, что пробуждает любовь к природе, а для меня она отождествлялась с любовью к тосканской деревне моего детства, с Эрсилией. Я не собирался мудрствовать или использовать культурно-исторический подход, как было модно в те годы, ибо это совершенно не годилось для такой фигуры, как Франциск, простой и чистой.