Тим Милн - Ким Филби. Неизвестная история супершпиона КГБ. Откровения близкого друга и коллеги по МИ-6

Подводя итог, можно сказать, что весь этот причудливый и замысловатый план спасения несколько проще объяснить и оправдать, сделав три предположения: во-первых, видимо, русские решили — не позднее января 1951 года или несколько раньше, — что Маклин совершенно не в состоянии выпутаться самостоятельно; во-вторых, Бёрджесс выбран потому, что они с Маклином уже знали, кто они такие и чем занимаются; и, в-третьих, Бёрджесс не намеревался и не ожидал, что тоже сбежит. Тем не менее это дело имеет какой-то дилетантский оттенок, что нетипично для весьма и весьма профессиональной советской разведывательной службы; и при этом ничто не объясняет странную неторопливость Гая. Могли, конечно, быть какие-то важные причины, о которых пока ничего не известно.

Согласно моим предположениям, русские использовали Бёрджесса потому, что Маклин уже знал о нем. Но могло ведь быть и так, что им больше не к кому было обратиться. Многие считают, что Ким, Бёрджесс и Маклин — это просто трое из многих молодых людей в Кембридже и в других местах, которых в 1930-х годах завербовала советская разведка. Мы мало что можем понять об этом на основании событий 1951 года, но, возможно, один маленький вывод все же напрашивается: не было больше никого, кто был известен Маклину и кого можно было использовать в качестве посредника. Иначе бы русские обратились к тому, другому, но только не к Гаю Бёрджессу, из-за которого серьезной опасности подвергался Ким Филби.

Можно пойти дальше и сделать ряд других выводов о просачивании советской разведки на Запад в 1930-х годах — судя по тому, насколько часто в сведениях, полученных от перебежчиков и из других источников, фигурируют три человека: Ким Филби, Маклин и Бёрджесс. Вальтер Кривицкий упоминал молодого английского журналиста в Испании, а также образованного молодого человека из хорошей семьи, который поступил на службу в министерство иностранных дел. Александр Орлов, если его показания соответствуют истине, говорил об английском журналисте в Испании, который запинался. Константин Волков утверждал, что сможет назвать имена главы британской службы контршпионажа в Лондоне и двух чиновников из министерства иностранных дел. Утечка из британского посольства в Вашингтоне в конечном счете вывела на след Маклина. Надо признать, мы не знаем наверняка, что Кривицкий ссылается именно на Кима Филби и Маклина, а Волков — на Кима Филби, Маклина и Бёрджесса. Сам Ким Филби, который конечно же заинтересован в том, чтобы мы все терзались догадками, подчеркивает, что по-прежнему нет никаких оснований утверждать, что Кривицкий, Волков и «Гомер» ведут к одному и тому же чиновнику министерства иностранных дел. Сведения о сотруднике министерства иностранных дел, которые сообщал Кривицкий, меняются от книги к книге и по крайней мере в одном аспекте (ссылка на Итон и Оксфорд) фактически не подходят для Маклина; но очевидно, на этот факт в МИ-5 не обратили внимания, и предположение о том, что имелся в виду именно Маклин, считается справедливым. Волков, как оказалось, не сообщил деталей о двух чиновниках министерства иностранных дел, но, если бы он и в самом деле мог бы назвать всего два имени, этот факт был бы важен сам по себе. Таким образом, мы приходим к следующему: если в течение 1930-х годов — когда просоветский «идеализм» был в стадии расцвета — русским действительно удалось завербовать многих подающих надежды молодых людей в Великобритании и обеспечить им надежное прикрытие, то можно было бы ожидать, что вышеупомянутыми или какими-то иными источниками будут названы и другие, помимо «кембриджской тройки» [35] Милн писал в 1970-х гг., до публичного разоблачения других членов так называемого кембриджского шпионского круга, Энтони Бланта и Джона Кернкросса. ( Примеч. ред. оригинального изд. ) . Возможно, такие были; но если так, то на этот счет нет никаких фактов, и никто в этой категории — кроме разве что Алана Нанна Мея [36] Алан Нанн, возможно, и был тем британским ученым, который передал детали англо-американской атомной программы оружия Москве в 1940-х годах. ( Примеч. ред. оригинального изд. ) , — по-видимому, не был призван к ответу. Копать дальше означало бы уклониться от предмета спора, но истина все же стоит того. Но если советских агентов было намного больше, чем вышеупомянутые трое, почему же мы не слышали ни об одном из них?

Заслуживает внимания еще один аспект деятельности — или скорее бездействия — КГБ, хотя я не предполагаю, что он говорит о неэффективности или неразумности. Русские никогда всерьез не использовали публичную пропагандистскую ценность дел Маклина, Бёрджесса, Филби и Блейка и не пытались создать максимальные политические помехи для Великобритании ни из факта их предательства, ни из информации, которую они передавали. Что верно, то верно: в течение определенного периода 1960-х годов проводилась политика прославления таких важных советских агентов, как Ким Филби, Блейк, Сордж и Лонсдейл, как и всего советского аппарата разведки. Но, судя по последней четверти века, это ничто по сравнению с тем, что русские могли бы сделать — например, с обширными документальными сведениями Блейка. Вдобавок ко всему, в Москве не стали раздувать шумиху из дела Профьюмо — Киллера— Иванова.

Очевидно, у русских были другие политические приоритеты. Даже выпуск собственной книги Кима Филби был на неопределенное время отложен КГБ, пока статьи в Sunday Times и Observer в 1967 году не изменили ситуацию и не появились другие публикации, отмеченные в его предисловии к изданию 1968 года.

Карьера Кима Филби должна была дать нам больше сведений о советской разведывательной службе, чем это следует из множества других источников, потому что он написал книгу, которая, несмотря на ряд упущений, рассказывает о многом. С профессиональной точки зрения одна из особенностей его советской шпионской карьеры — это, по-видимому, связь, установленная на раннем этапе между службой и агентом и постоянно поддерживаемая; судя по всему, они говорили на одном и том же языке. Мой вывод основан не на той «розовой» картинке, на которой Ким рисует и КГБ, и его предшественников как отряд благородных филантропов, которые в общении между собой не позволяют ни единого намека на грубость, а только на фактах, насколько о них можно судить со стороны. Каков кредит доверия каждой из сторон друг к другу, сказать трудно. Эти отношения все-таки нелегко уподобить успешному браку. Я, однако, подозреваю, что в этих отношениях зачастую первую скрипку играл именно Ким. И действительно, было бы глупо пытаться управлять агентом, не прислушиваясь к его порой более компетентному мнению. За исключением службы в Секции IX, в СИС русские вообще, кажется, предоставили ему полную свободу — например, самостоятельно принимать решение о том, занимать или не занимать тот или иной пост. Даже вмешательство из Вашингтона, которое помогло направить Лондон на след Маклина, представлено как его собственная идея, хотя нет сомнений, что он согласовал ее с русскими.