Леонид Млечин - Кремль-1953. Борьба за власть со смертельным исходом

9 ноября 1954 года Амаяк Кобулов попросил о помиловании:

«Сегодня исполняется ровно 500 (пятьсот!) дней, как я нахожусь под стражей в одиночном заключении. 40 (сорок) дней жду каждую минуту, каждую секунду — смерти. Сорок дней и сорок ночей при каждом каком-либо шорохе или шуме шагов в коридоре мне кажется, что идут за мной и уже должны взять на смертную казнь.

Камера, в которую меня поместили после смертного приговора, почти лишена естественного света, из нее даже небо не просматривается; за эти сорок дней я не дышал свежим воздухом, меня за это время не выводили никуда, уборная в самой камере, стоит невыносимое зловоние…

Прошу вас, очень прошу скорее кончить со мной — так или этак».

Его просьбу исполнили. 26 февраля 1955 года приговор привели в исполнение.

Бывшего министра госбезопасности Белоруссии Лаврентия Фомича Цанаву арестовали за соучастие в убийстве Михоэлса. Он заболел, его поместили в больницу Бутырской тюрьмы. 17 февраля 1954 года он обратился к маршалу Ворошилову, председателю Президиума Верховного Совета СССР, с просьбой о милосердии:

«Уже несколько раз писал я о том, что в горах, примыкающих к хутору, где я родился и рос, огромное месторождение нефти и каменного угля. Это место никому не известно, и до сих пор там никакая работа не проводилась. В детстве, когда я был пастухом, я с этих мест снабжал нефтью и углем как нашу семью, так и соседей.

В 1938 г., будучи начальником Колхидстроя, я туда ездил с одним инженером, работающим у меня, и факт наличия там большого запаса нефти и угля не вызывает сомнения, потому что все это выпирает на поверхность. В 1938 г. я был переведен на работу в БССР, и этот вопрос остался неисследованным.

Дорогой гр-н Ворошилов! Я заинтересован принести Родине пользу и не страдаю никакими фантазиями и причудами. Это очень большое дело, поэтому прошу Вас дать мне возможность показать это место специалистам под любое условие. Я больной человек, какое-нибудь злое намерение с моей стороны совершенно исключается. Берия мой враг, он меня погубил. Я невиновен. Если для Родины я буду полезен, прошу тогда решить вопрос обо мне».

Цанава числился соратником Берии, его не выпустили. Он умер за решеткой. Исполнявший обязанности генерального прокурора СССР государственный советник юстиции 2-го класса Павел Владимирович Баранов 15 октября 1955 года доложил в ЦК:

«Дело по обвинению бывшего министра государственной безопасности БССР Цанавы Л.Ф. прекращено за смертью обвиняемого.

Цанава с мая с. г. находился на излечении в больнице при Бутырской тюрьме и умер 12 октября. 14 октября судебно-медицинским экспертом произведено вскрытие трупа. Смерть Цанавы Л.Ф. наступила от недостаточности сердечной деятельности на почве резкого склероза венечных артерий и хронической аневризмы сердца. Заболевание Цанавы Л.Ф. имело давний характер и являлось необратимым. Летальный исход заболевания возник в результате естественного развития заболевания».

В сентябре 1954 года судили доверенных сотрудников Берии: его бывшего помощника Петра Афанасьевича Шарию (получил десять лет, отсидел от звонка до звонка, вышел в 1963-м, работал в Академии наук Грузии), бывших начальников секретариата НКВД генерал-лейтенанта Степана Соломоновича Мамулова и полковника Бориса Александровича Людвигова (они получили по пятнадцать лет), бывшего заведующего секретариатом первого заместителя председателя Совета министров полковника Григория Алексеевича Ордынцева и заведующего приемной Федора Васильевича Муханова (обоих признали виновными в недонесении о государственном преступлении и отправили в ссылку).

Наказали и грузинских соратников Берии.

7–19 сентября 1955 года в Тбилиси Военная коллегия Верховного суда судила бывших министров госбезопасности Грузии генерал-лейтенанта Авксентия Нарикиевича Рапаву, Николая Максимовича Рухадзе и заместителя министра внутренних дел Грузии генерал-лейтенанта Шалву Отаровича Церетели, а также полковника Константина Сергеевича Савицкого (бывший помощник Кобулова), полковника Никиту Аркадьевича Кримяна (бывший нарком госбезопасности Армении), подполковника Александра Самойловича Хазана (он работал в секретно-политическом отделе у Кобулова, но давно был уволен из органов), полковника Георгия Иовича Парамонова (бывший заместитель Гоглидзе). Вместе с ним на скамью подсудимых посадили бывшего коменданта внутренней тюрьмы НКВД Грузии, а затем охранника Берии полковника Сардиона Николаевича Надарая. Кроме Парамонова и Надарая, всех приговорили к расстрелу.

На процессе всплыли такие чудовищные и отвратительные подробности повседневной деятельности чекистов в годы Большого террора, что понятно, отчего все эти материалы при советской власти хранили за семью печатями.

Читать обвинительное заключение, утвержденное генеральным прокурором Руденко в январе 1955 года, и сейчас страшно. Там приведены показания тех, кого допросили следователи союзной прокуратуры. Они рисуют картину того, как в сталинские времена действовали органы госбезопасности.

Бывший надзиратель внутренней тюрьмы НКВД Грузии:

«Внутренняя тюрьма была до отказа забита заключенными. В шестиметровых камерах содержалось по 12–13 заключенных, которые не могли там не только лежать, но и сидя-то размещались с трудом. Если учесть жару, которая бывает в Тбилиси летом, то совершенно ясно, что сколько-нибудь длительное пребывание в такой камере превращалось в пытку.

Во внутренней тюрьме существовала так называемая «горячая» камера, в которой стояла страшная жара. Высокая температура поддерживалась с помощью пара. В зимнее время «горячая» камера использовалась как «холодная». Несмотря на холод, окно распахивалось, а на пол иногда наливалась вода, чтобы создать совершенно нетерпимые условия для арестованного. Подследственные в «холодной» камере находились без обуви и в одном нижнем белье».

Бывший врач тюрьмы № 1 в Тбилиси: «Я не помню фамилий умерших в результате избиений на следствии. Их было много, а я часто даже не знал фамилии, так как нам не говорили, особенно пациентов во внутренней тюрьме. В документах медработники не отмечали причин смерти, так как это запрещали. Писалось, что человек умер от заболевания сердца… Однажды меня вызвали в «холодную» камеру, но чем я мог помочь, когда человек окоченел, и ему нужно было тепло. В «горячей» камере люди просили единственной помощи — воздуха».

Фельдшер внутренней тюрьмы: «Обычно после допросов арестованные возвращались сильно избитыми, некоторые из них доставлялись в камеры без сознания. Ступни ног у арестованных были избиты до такой степени, что с них слезала вся кожа, и они представляли одну кровоточащую рану».