Анатолий Терещенко - Шпионские истории

— Я уже стар, не смогу командовать людьми, которые принимали участие в развале армии и являлись по существу сторонниками противников России — германской армии.

В тот же день после его отказа, красным пролетарским судом он был срочно приговорен к ВМН — расстрелу. На следующую ночь отставного генерала вывезли за город и расстреляли возле ангаров Русско-Балтийского снарядного завода, эвакуированного из Ревеля в Таганрог в 1916 году в связи с опасностью захвата его неприятелем.

Через несколько часов после расправы над генералом большевики ворвались в квартиру генерала, где оставались жена Ренненкампфа с дочерьми. Хозяйка была уже пожилой женщиной, ее не тронули, а вот со старшей дочерью Ольгой решили позабавиться. Совершив свое гнусное дело, они ее задушили. Стрелять не захотели, чтобы не всполошить соседей.

Одним из крупных «кротов» вычисленных российской военной контрразведкой во главе генерал-майором Н.С. Батюшиным в начальный период Первой мировой войны являлся полковник В.Г. Иванов, состоящий на службе в военном ведомстве, возглавляемом генералом от кавалерии В.А. Сухомлиновым.

Свел офицера Иванова с Сухомлиновым все тот же вездесущий австриец Александр Альтшиллер, который «случайно» познакомился с ним на спортивных соревнованиях. Это было в 1909 году, когда Иванов участвовал в них в качестве наблюдательного арбитра — контролера на трассе военно-автомобильного пробега Петербург — Москва — Киев.

К офицеру подошла парочка — пожилой незнакомец с молодой, модно одетой дамой. Разговорились, а через некоторое время познакомились.

— Александр Оскарович, — представился Альтшиллер и открытой ладонью ткнул в сторону элегантной женщины, — а это моя супруга.

— Валентин Григорьевич Иванов, — отрекомендовался офицер.

— Не озябли на ветру?

— Нет, не жалуюсь на здоровье. Как-никак военный, уже привык к таким «комфортам». Одинаково переношу и жару, и холод, — захорохорился офицер.

Мимо них проносились, урча и пыхтя сизыми дымами выхлопных газов, автомобили. Когда их прогон закончился, парочка пригласила нового знакомого к себе домой на чашечку кофе.

— Небось, проголодались, не соизволите ли посетить нас. Мы вас приглашаем, — проговорил мягко Александр Оскарович. Жена закивала в знак согласия.

Иванов не отказался. С этого периода началась «дружба» австрийского шпиона Альтшиллера с будущим предателем Ивановым.

Через некоторое время Альтшиллер свел Иванова с военным министром В.А. Сухомлиновым, которому бравый офицер понравился. Его назначают на высокую должность в Главное артиллерийское управление (ГАУ) курировать вопросами развития артиллерийских систем и развития фортификационных укреплений. Прошло немного времени, и он получает высокое воинское звание — полковник. Его даже ввели в состав Артиллерийского комитета.

«От радости в зобу дыханье сперло» у Иванова, понимающего, что полковничьи погоны легли на его плечи, в первую очередь, благодаря знакомству с Александром Оскаровичем. Он готов для него сделать многое, если не все.

Скоро на его просьбы пришлось отвечать конкретными действиями, а они были преступными. На одной из встреч Альтшиллер завербовал Иванова.

После этого австрийской, а значит и германской разведкам, передаются секретные и совершенно секретные сведения в виде документов, находящихся в ГАУ. Теперь он заметно активизировал свою профессиональную деятельность: он не упускал возможности побывать на каждом испытании новых орудийных систем, приемке очередных укрепрайонов. Тщательно фиксировал огневую мощь последних, запасы снарядов, количество обслуживающего личного состава.

Он стремится попасть на различные совещания, комиссии, где обсуждаются секретные планы и говорят о тактикотехнических данных (ТТД) новейших пушек и других орудий, и о возможностях их использования.

Как писал Эдвин Вудхолл в своей книге «Разведчики мировой войны» об Иванове:

«…он даже не раз ездил «по делам службы» за свой счет, объясняя это своей особой любовью к артиллерии и фортификационным работам.

Так, весной 1913 года Иванов добился разрешения съездить за свой счет для присутствия при чрезвычайно секретных опытах на острове Березань. Бывший комендант Кронштадтской крепости генерал-лейтенант Маниковский удостоверил, что во время работ на кронштадтских фортах из числа трех представителей Артиллерийского комитета, назначенных наблюдать за ходом работ, Иванов почти всегда являлся на форты без предупреждения и иногда в сопровождении каких-то приглашенных им лиц».

Собранную шпионскую информацию он передавал на личных встречах Альтшиллеру, а тот по известным только ему каналам направлял в Вену своему руководству.

Однажды на встрече резидент заметил своему агенту:

— Валентин Григорьевич, вы носите портфелями секретные бумаги, — не боитесь разоблачения?

— Нет, потому что и перед войной, и с ее началом я встретился с анархией и хаосом в этом деле, — последовал ответ полковника.

— Ну-ну, осторожность никогда не бывает излишней, ибо истинное мужество в разведке — осторожность, — предупреждал агента Альтшиллер.

Иванов в откровенных беседах со своим австрийским пастырем часто признавался, что секретные документы в ГАУ и в других местах сосредоточения обобщенных режимных материалов хранятся беспечно, с преступной халатностью, так что он не боится своего разоблачения, т. к. с ними работают и многие другие сотрудники военного ведомства. Кроме того, ему помогают традиционные «гармошки-праздники», растянутые на несколько дней, когда в штабах практически не бывает народа, и можно секретный документ изъять и «поработать» с ним — сделать выписки и положить обратно…

По этому поводу германский агент Р., перешедший на сторону России, о котором вспоминал Эдвин Вудхолл в своей книге, рассказывал, что:

«…им (агентам. — Авт .) помогали всякие праздники, которые часто длились по нескольку дней подряд. В это время в штабах и управлениях министерства нет ни души. Между тем двух-трех дней было достаточно, чтобы взять документ, сделать из него выписки и положить обратно. А умудрялись делать и так: брали документ, отвозили его в Кенигсберг, Истербург, Торн или другой город и здесь снимали с него любое число копий.

Большинство же документов германская разведка получала прямо в оригинале. Мне приходилось перевозить через границу целые сундуки с такими документами. У нас в Германии, когда печатается секретная вещь, то при этом стоит офицер и унтер-офицер, которые выдают бумагу счетом и счетом ее принимают, следят за рабочими станками и камнями. Кроме того, у вас, по-видимому, очень мало железных и запечатанных шкафов, а также внутренней охраны.