Владимир Бояринцев - 1812. Полководцы Отечественной войны

С началом вторжения русские армии Барклая-де-Толли и Багратиона, разрыв между которыми составлял 250 вёрст, оказались отрезанными одна от другой и были настолько слабы по численности, что не могли и думать о генеральном сражении с врагом.

Е. В. Тарле («Нашествие Наполеона на Россию») писал, что ещё перед выходом из Дриссы, находившийся при царе государственный секретарь Шишков оказал русской армии очень важную услугу. Шишков видел, что пребывание императора Александра в армии просто гибельно для России. Но как убрать царя, человека очень обидчивого и злопамятного? Ближайшим военным окружением императору было представлено предложение: «Если государю императору угодно будет ныне же, не ожидая решительной битвы, препоручить войска в полное распоряжение главнокомандующего и самому отбыть от оных…».

И император покинул армию, оставив Барклая-де-Толли главнокомандующим 1-й армии с начальником штаба – генералом А. П. Ермоловым. Барклай-де-Толли приказал отступать на Витебск.

Обе русские армии должны были не позволить разбить себя поодиночке, как планировал Наполеон, а объединиться, это объединение должно было состояться под Витебском. Чтобы выиграть время и дождаться здесь Багратиона, Барклай-де-Толли приказал графу Остерману-Толстому с небольшим отрядом задержать французов. Целый день Остерман выдерживал сильнейший натиск французов. Когда ему донесли, что неприятель всё усиливает давление, между тем русские полки понесли большой урон, и при этом спрашивали, что делать, – он отвечал: «ничего не делать, стоять и умирать».

С такой же стойкостью удерживали рубеж и сменившие его части Коновицына и Палена. Но армии здесь не смогли соединиться, 2-я армия Багратиона оказалась в тяжелейшем положении – против неё Наполеон бросил свои лучшие войска: корпус под командованием вестфальского короля Жерома шёл в хвосте армии, а корпус маршала Л.-Н. Даву – наперерез.

Багратион с необыкновенной ловкостью вырвался из тисков Даву и Жерома, отвёл свою армию от границы к Смоленску, нанеся противнику ряд чувствительных ударов. Образ Суворова оживает в словах приказа, отданного Багратионом после первого столкновения с французскими войсками: «Пехота коли, кавалерия руби и топчи!.. Тридцать лет моей службы и тридцать лет, как я врагов побеждаю чрез вашу храбрость. Я всегда с вами, и вы со мною!» (Генерал Багратион: Сб. документов и материалов. М., 1945).

По случаю начала войны император Александр I подписал манифест, в котором говорилось:

«Неприятель вошёл с великими силами в пределы России. Он идёт разорять любезное Наше Отечество… Да обратится погибель, в которую он манит низринуть Нас, на главу его, и освобождённая от рабства Европа да возвеличит имя России!..»

Александр I направил к Наполеону генерала Балашова со следующим письмом:

«Государь брат мой!

Вчера дошло до меня, что, несмотря на честность, с которой наблюдал я мои обязательства к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною… Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из-за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания всё происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду вынужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, ещё имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.

Вашего Величества добрый брат Александр».

Но Великая Армия, перейдя Неман, пошла на Вильно, в июне французские войска вошли в Вильно, русские войска отступили без боя. Это не значит, что не происходили стычки между неприятельскими армиями, но крупного сражения русские избегали.

Наполеон сказал: «Шпага обнажена, надо загнать русских в их льды, чтобы и через 25 лет они не смели вмешиваться в дела цивилизованной Европы… Я подпишу мир в Москве!.. И двух месяцев не пройдёт, как русские вельможи заставят Александра его у меня просить».

1-го июля Наполеон направил Александру письмо, где перечислял свои претензии. Несмотря на уверения в неизменности чувств, выраженных в Тильзите и Эрфурте, он, тем не менее, заявил, что не выведет ни одного солдата из России.

Торопясь настигнуть отступающего врага, Наполеон приказал армии выступить из Вильно, хотя обозы с продовольствием ещё не добрались до города.

Русские продолжали отступать в полном порядке. С первого шага неприятеля в России народ сам стал подниматься на защиту отечества: мирные сельские жители превращались в смелых воинов, крестьяне обращались к военным: «Скажите, когда придёт пора зажигать наши дома».

И. В. Скворцов: «Такого сопротивления французы ещё нигде не встречали, 7-ми 10-ти тысячные отряды задерживали иногда напор 100-тысячной армии французов».

6-го июля 1812-го года император Александр I издал Манифест «О сборе внутри государства земского ополчения» («Полное собрание законов Российской империи. 1812–1815. СПб., 1830):

– «…Неприятель вступил в пределы Наши и продолжает нести оружие своё внутрь России, надеясь силою и соблазнами потрясть спокойствие великой сей Державы. Он положил в уме своём злобное намерение разрушить славу её и благоденствие. С лукавством в сердце и лестию на устах несёт он вечные для неё цепи и оковы.

Мы, призвав на помощь Бога, поставляем в преграде ему войска Наши, кипящие мужеством попрать, опрокинуть его и то, что останется неистреблённого согнать с лица земли Нашей. Мы полагаем на силу и крепость их твёрдую надежду; но не можем и не должны скрывать от верных Наших подданных, что собранные им разнодержавные силы велики и что отважность его требует неусыпного против неё бодрствования.

Сего ради, при всей твёрдой надежде на храброе Наше воинство, полагаем Мы за необходимо нужное: собрать внутри Государства новые силы, которые, нанося новый ужас врагу, составляли бы вторую ограду в подкрепление первой и в защиту домов, жён и детей каждого и всех…

Да найдёт он на каждом своём шагу верных сынов России, поражающих его всеми средствами и силами, не внимая никаким его лукавствам и обманам. Да встретит он в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном Палицына, в каждом гражданине Минина. Благородное дворянское сословие! Ты во все времена было спасителем Отечества; Святейший Синод и духовенство! Вы всегда тёплыми молитвами своими призывали благодать на главу России; Народ русский! Храброе потомство храбрых славян! Ты неоднократно сокрушал зубы устремлявшихся на тебя львов и тигров; соединитесь все: со крестом в сердце и с оружием в руках никакие силы человеческие вас не одолеют».