Алексей Аджубей - Фурцева. Екатерина Третья

— Серов! Почему суп не горячий?

— Иван Александрович! Ты что, решил нас несолеными отбивными кормить?

— Серов! А вобла есть?

Серов, присаживавшийся обычно к краю стола, на окрик Хрущева срывался с места и мчался на кухню поправлять дело.

Я смотрел на эти сцены, слушал эти окрики и невольно думал: в какое холопское, унизительное положение ставит себя человек, являющийся членом ЦК, министром государственной безопасности, генералом армии! Разве мог бы допустить что-либо подобное в отношении себя Феликс Дзержинский хоть в тысячной доле? Впрочем, уже одно это сопоставление — Дзержинский и Серов — является оскорбительным для великого рыцаря революции Дзержинского.

…Сделавшись Первым секретарем ЦК, Н. Хрущев начал планомерно осуществлять гигантскую перестановку кадров в стране: от секретарей ЦК и союзных министров до секретарей обкомов и горкомов, председателей исполкомов и хозяйственных органов.

Хрущев без особого стеснения говорил, что нужно убрать «маленковских людей» и всюду расставить «свои кадры». Состав выдвигаемых новых работников был очень пестрый. Часто совершенно случайные и ничем не примечательные люди вдруг по воле и прихоти Хрущева назначались на сверхответственные посты. Иногда здесь происходили вещи поразительные. Но как только Хрущев укрепил свое положение, он получил возможность учинять такие поразительные вещи беспрепятственно. И он широко использовал это в своих честолюбивых целях.

Вот один пример из сотен такого рода нелепостей, И. И. Кузьмин. В молодые годы работал учеником столяра, слесарем. Затем окончил Военно-электротехническую академию. Далее работал на Прожекторном заводе и в Комиссии партийного контроля. Затем перешел в Совет Министров СССР на вопросы сельского хозяйства и заготовок (!), а оттуда — в ЦК партии на вопросы машиностроения (!). Это был очень юркий и пробивной человек, не обремененный высокими морально-этическими принципами.

Когда Хрущев затеял свою грандиозную эпопею с совнархозами, И. Кузьмин всюду восхищенно причитал: «правильно, Никита Сергеевич», «замечательно, Никита Сергеевич», «все восхищены вашими идеями, Никита Сергеевич, и ждут скорейшей организации совнархозов…»

Это и решило судьбу Кузьмина. На одном из заседаний Президиума Н. Хрущев вдруг предложил назначить Кузьмина не больше и не меньше как Председателем Госплана СССР. Я (тогда секретарь ЦК и кандидат в члены Президиума) взял слово и сказал:

— С момента организации Госплана и на протяжении трети века во главе Госплана стояли выдающиеся деятели коммунистической партии, образованные марксисты-экономисты, такие, как Глеб Максимилианович Кржижановский, Валериан Владимирович Куйбышев, Валерий Иванович Межлаук, Николай Алексеевич Вознесенский и другие. Теперь предлагается — Кузьмин. Ведь он же совершено невежественный человек в вопросах экономической теории. Как же может человек, девственный в политической экономии, руководить составлением народнохозяйственного баланса, добиваться предупреждения диспропорций, возглавлять работы по составлению генплана? Ведь он же понятия не имеет, с чем это едят. Над нашим госаппаратом пронеслось немало бурь. Было немало всяких, в том числе и скороспелых, реорганизаций. Но, к счастью, сохранялся незыблемо Госплан — мозговой центр экономической жизни страны. И это предохраняло нас от многих бед. Назначить Кузьмина на Госплан — это значит загубить все дело народнохозяйственного планирования.

Хрущев был взбешен. На очередном (июльском) Пленуме ЦК он с возмущением повествовал, как «Шепилов, с профессорским высокомерием, разделывал под орех нашего замечательного работника товарища Кузьмина». И. Кузьмин был назначен Председателем Госплана СССР. Он стал очень значительным лицом в союзном правительстве.

Но прошло немного времени, и все увидели то, что и должны были увидеть: да ведь король-то голый! Хрущев поостыл. И на одном из заседаний Президиума заметил:

— Я бы Кузьмину не то что Госплан или народное хозяйство, я бы ему кухни своей не доверил.

Кузьмина потихоньку куда-то сплавили.

Во главе органов государственной безопасности после смерти Сталина и казни Берии поставлен был преданнейший сатрап Хрущева — И. А. Серов. В соответствии с этим произведены были и другие назначения и перемещения в системе МГБ. Теперь Хрущев мог быть уверенным, что с этой стороны ему не угрожает никакая опасность и его телохранители не могут превратиться вдруг в его тюремщиков.

Но в этом плане Хрущева всегда очень беспокоил персональный подбор высших военачальников. На данном этапе Хрущева вполне устраивал на посту министра обороны Н. А. Булганин, которого он во всех своих выступлениях называл своим «другом». Но одного этого было недостаточно. Весь ход последующих событий показал воочию, что только желанием предохранить себя от всяких неожиданностей со стороны Вооруженных Сил продиктованы были акты Хрущева в отношении многих маршалов и генералов.

Хрущев понимал, что высший генералитет Советской Армии иронически относится к его смешным потугам увековечить себя в качестве выдающегося полководца. И он шаг за шагом, под всякими выдуманными предлогами, изгнал из Вооруженных Сил или фактически превратил в «свадебных генералов» самых прославленных полководцев Отечественной войны: маршалов Г. К. Жукова, И. С. Конева, К. К. Рокоссовского, А. М. Василевского, К. А. Мерецкова, Н. Н. Воронова, генералов армии А. В. Хрулева, А. В. Горбатова, М. М. Попова и многих, многих других.

Вместо этих действительно выдающихся и талантливых полководцев возводились в ранг маршалов и ставились на самые высокие посты очень посредственные люди, готовые быть верноподданными Хрущеву. Именно так наделен был званием маршала и назначен командующим войсками Московского военного округа генерал К. С. Москаленко или получил маршальский жезл генерал Ф. И. Голиков. Хрущев хорошо знал, что генерал Голиков, занимая пост начальника Главного управления кадров Советской Армии, был повинен в шельмовании и истреблении многих военных, что он непосредственно причастен к зловещему «Ленинградскому делу». Но великодушная амнистия Хрущевым злоупотреблений со стороны Голикова против советских людей, так же как амнистия преступлений А. Серова в системе органов государственной безопасности, делали того и другого благодарными и преданными Хрущеву людьми.

В качестве именно такого лица Ф. Голиков не только возведен был в ранг маршала, но и назначен начальником Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота. Однако преступления Голикова против военных и против ленинградских кадров стали постепенно широко известными командным кадрам вооруженных сил, ленинградской и всей советской интеллигенции, Опасаясь судебной ответственности, Голиков симулировал душевное заболевание, и дело ограничилось снятием его с поста начальника Главпура. Но маршальская звезда у него осталась, и по большим пролетарским праздникам Голикова можно было видеть красующимся на трибуне Мавзолея или выступающим перед молодежью в качестве героя Отечественной войны.