Евгений Нестеренко - Размышления о профессии

Особо следует сказать о «Борисе Годунове» — исполнение заглавной роли гениальным русским певцом вырвало эту оперу из мрака забвения и сделало ее одной из самых исполняемых опер в мире.

Смело можно сказать, что Шаляпин сформировался на новом, доселе невиданном репертуаре. В своих книгах «Страницы из моей жизни» и «Маска и душа» он оставил серьезнейшие размышления о существе творчества певца. Это, пожалуй, единственные в истории книги, написанные вокалистом и содержащие глубокий анализ его работ, излагающие его художественные взгляды, а не просто перечисляющие роли, театры, в которых он выступал, и рассказывающие лишь об успехах, гастролях, гонорарах, что, к сожалению, часто свойственно мемуарам оперных актеров.

Фигуру Шаляпина в мировом оперном искусстве иначе, чем гигантской, не назовешь. Именно потому ни один певец, даже самый выдающийся, не стал в такой степени явлением художественной жизни последующих поколений, как он.

Слушая пластинки некогда знаменитых вокалистов, иной раз удивляешься: почему они имели такой успех? Очевидно, запись не передает всего того, чем покорял публику артист. С Шаляпиным подобного вопроса не возникает. Дело не только в том, что его голос хорошо ложился на микрофон, как сейчас говорят, а в том, что духовное, художественное содержание его пения неизмеримо выше содержания пения многих его современников.

Исполинская фигура Ф. И. Шаляпина преподает нам уроки, которые надо уметь воспринимать. Вышедший из бедной семьи, не получивший систематического образования, он стал образованнейшим человеком. Воспитать в себе потребность и умение «жрать знания», которые заметил в Шаляпине К. С. Станиславский, чрезвычайно важно, если мы хотим учиться у гениального артиста. Лев Никулин приводит в своей книге о Шаляпине слова великого певца: «…я и после успехов… продолжал учиться у кого только мог и работал» [33] Никулин Л. Федор Шаляпин. М., «Искусство», 1954, с. 34. .

Круг знакомств Шаляпина был чрезвычайно широк, его друзьями были люди, составляющие гордость нашей отечественной культуры. Но недостаточно быть другом, недостаточно общаться с человеком, важно извлекать из этого общения полезное для себя. И Шаляпин умел делать это.

О Шаляпине говорят, что у него был «поставленный от природы голос». Я вообще не верю в этот термин: ведь от природы человек даже ходить не умеет, и он ходит на двух ногах, держась прямо, только потому, что вырос среди людей, потому, что его учили ходить, потому, что он наблюдал, как ходят. Бывали случаи, когда ребенок оказывался в джунглях и воспитывался среди обезьян. Он и передвигался обезьяньим способом. Термин «от природы поставленный голос» кажется мне опасным. Природа не может поставить певческий голос, поскольку пение — благоприобретенный навык. Ведь человек говорит, дышит, ходит, двигается, но не поет до тех пор, пока не начинает петь часто, много.

Певческий голос развивается лишь в процессе пения. До этого человек обладает лишь разговорным голосом. На мой взгляд, правильнее было бы говорить не «от природы поставленный голос», а «певец, не имеющий — либо от природы, либо от неверного обучения — ложных навыков, зажатости, скованности». Поэтому, думаю, голос Шаляпина не был поставленным от природы. Другое дело — он умел учиться везде, где только мог, — актерскому исполнению, умению носить костюм, гримироваться, двигаться, манерам, языкам. Так же он учился и пению — слушая других, проверяя себя, используя, наконец, граммофонную запись. Если сравнить ранние и поздние граммофонные записи Шаляпина, можно заметить рост не только исполнительского, но и вокального мастерства.

Я надеюсь, что когда-нибудь будет выпущен сборник критики о Шаляпине — всех рецензий, которые выходили на протяжении его творческой жизни. Мы и сейчас можем многое прочитать о нем, но преимущественно статьи, отражающие его триумфы, победы, показывающие артиста в период расцвета его дарования. Однако не менее интересны рецензии — некоторые из них мне приходилось читать, о некоторых только слышал, — в которых оценивается Шаляпин, делающий первые шаги на сцене, а также рецензии отрицательные (написанные серьезными, авторитетными критиками), показывающие его ошибки, заблуждения.

Вся картина его творческой жизни, отраженная в прессе, будучи напечатана в одном сборнике, даст нам представление о развитии великого певца-актера от начала и до конца его творческого пути. Чрезвычайно поучительно то, как из простого, необразованного, неотесанного парня формировался человек образованный, обогативший свою память огромными знаниями, воспитавший себя и как человека и как артиста. Эта линия развития, которую можно будет проследить в подобном сборнике, явится поучительным, важным и нужным примером для всех нас. Ведь в первых откликах прессы на выступления Шаляпина мы встречаем и замечания о еще несовершенной вокальной технике, о том, что он не умеет носить костюм, просто актерски грамотно держаться на сцене. Шаляпин сам рассказывает о воспитании своего художественного вкуса, приводя, например, эпизод, как Мамонтов во время Нижегородской ярмарки показывал ему на выставке работы новых русских мастеров, в частности Врубеля, — и Врубель Шаляпину не нравился, ему нравилась тогда гладенькая, красивенькая, чистенькая живопись. Постепенно его вкусы сформировались, и Шаляпин сам стал художником, живописцем, гримером самого себя — и притом выдающимся!

В воспоминаниях великого певца можно прочитать и о том, как он, по сути дела, заново учился говорить по-русски. Его простонародный, «окающий» волжский говор не подходил для исполнения ролей, в которых ему приходилось выходить на сцену. Он это понял и научился говорить «по-барски». Больше того, со временем Шаляпин блестяще овладел французским и итальянским языками, знал украинский, пел по-английски с прекрасным произношением. У него были удивительные способности ко всему. Но никакие трудности не могут быть преодолены без той колоссальной работоспособности, которой отличался знаменитейший русский артист.

Читая Шаляпина, слушая Шаляпина, глядя на фотографии, картины, знакомясь с воспоминаниями о нем современников, представляешь себе почти живой образ гения мировой оперной сцены. Возможно, поэтому влияние шаляпинского творчества на певцов, исполняющих его репертуар, огромно. Этого влияния очень трудно избежать. Будучи начинающим певцом, я без конца слушал записи Федора Ивановича, и многие его интонации, его интерпретации образов буквально врезались в память. Работая над произведениями из его репертуара, трудно было освободиться от концепций великого артиста. Со временем я понял, насколько различно иной раз понимание какого-то образа Шаляпиным и мной, поэтому мне необходимо было некоторое время вообще не слушать его записи, хотя для меня это — громадное эстетическое наслаждение.