Дмитрий Гордон - Березовский и Коржаков. Кремлевские тайны

— Заискивал прежде всего сам Казанник, но о себе он почему-то молчит, хотя надо еще поискать того, кто бы так пресмыкался. Ну как можно такое говорить о министрах, если со всеми у меня были дружеские отношения? С Баранниковым мы даже поселились рядом, дружили семьями (у него и супруга очень приятная — с моей сошлась быстро). С Грачевым то же самое — жены сблизились, и мы часто встречались, с директором ФСБ Барсуковым в одном доме все время жили, вдобавок друзья — так кто заискивал-то?

— Разве в те годы не говорили, что, если хочешь что-то решить, нужно искать подход не к Ельцину, а к Коржакову?

— К Ельцину попробуй прорвись…

— Нет, причина в другом: Коржаков реально был самым влиятельным человеком в России…

— ( Пауза .) Ну, говорили… С подачи журналистов, между прочим, — они любят присочинить. До сих пор не понимаю, почему эти ребята так меня невзлюбили, — я же для них был как отец родной! Если бы не мое заступничество, никто бы и близко их к Ельцину не подпустил…

Борис Николаевич еще в пору зарождения демократии не хотел, чтобы ему надоедали, а я, наоборот, убеждал: «Нет, надо быть на виду, выходите почаще к прессе». Помните, когда он рассказывал, что засевшую в селе группировку боевиков Радуева стерегут тридцать восемь снайперов — как тридцать восемь попугаев? Это же я на его общении с журналистами настоял. А когда Грачева назвал лучшим министром обороны всех времен и народов? Мне тогда из Москвы позвонили — сказали, что Паша в трансе и чуть ли не стреляться собрался, потому что мастера слова его грязью облили. Мы были в Питере на Пискаревском кладбище, и я Ельцина попросил: «Поддержите Пашу-то — его же совсем затрахали». Вот он и направился к пишущей братии.

Я только несколько примеров привел, когда просто пихал его к прессе, а сколько таких было в Кремле! Увы, кремлевский пул до сих пор меня «обожает». Когда одна из японских газет переврала мои слова (я выступал за перенос выборов, а они так подали, что получилось, будто за их отмену) — та же история. Журналисты к Ельцину рвутся, а их отсекли и держат на расстоянии. Они, бедные, в крик: «Пустите, пустите, Борис Николаевич, только один вопрос», — и давай упражняться на эту тему. Спросили о моем высказывании насчет отмены выборов, и он стал меня поливать. Честил в хвост и в гриву, а я улыбался. Чего суетиться, опровергать — потом договоримся.

Беда в том, что некоторые ваши коллеги, как вот с НТВ, влияли у нас на политику, и когда Киселев в каждой программе «Итоги» составлял рейтинги, это делалось с дальним прицелом. Помните? Начиналось нормально: на первом месте Ельцин, на втором — Черномырдин, на третьем — Бурбулис, Шахрай или еще кто-то и только на двадцатом — Коржаков, ну а потом потихонечку, постепенно в течение года меня вывели на второе место. Это они специально делали, а почему я в этом уверен? Потому что после того, как меня сняли, передача «Итоги» осталась, а рейтинг больше не определяли.

— Тем не менее, вы ощущали себя в Кремле человеком номер один?

— Да господи — не ощущал! Это Казанник сказал, а он клеветник: сам холуй и в других видит таких же. Кадры я не расставлял никогда, только если сам Ельцин просил — он просто знал, что дерьмо я не пропущу… Вот, например, Казанник — это Ельцин придумал поставить того генпрокурором, его мысль была, а Скуратова я предложил, когда Борис Николаевич не знал, что со своим ставленником делать. Казанник же его крупно подвел — из тюрьмы всех мятежников выпустил.

— Гэкачепистов?

— И их, и Руцкого — самое главное. Мы ж думали, тех, кто бунтовал народ в девяносто третьем, ждет показательный суд… Столько людей погибло, и никто не ответил — это же глупость была полнейшая, а Казанник ее вознес, представил как акт гуманизма.

Когда надо было искать этому горе-деятелю замену, Ельцин меня попросил: «Александр Васильевич, подберите, пожалуйста, кандидатуру». В администрации президента я взял характеристики примерно на прокуроров пятнадцать (в той обойме и нынешний Чайка был, и Устинов), а Скуратова выбрали потому, что человек никогда в местных органах не работал, связями не оброс. Он все время по ученой линии шел: преподавал, возглавлял НИИ при Генпрокуратуре, то есть чисто теоретически прокурорскую работу знал от и до плюс из Свердловска — значит нейтральный, ни с кем не завязан…

Когда я с ним встретился первый раз, сказал одно: «Закон выше Илюшина — не нужно нам ни своих, ни чужих прокуроров». Понимал: если он из Свердловска, значит, волей-неволей я свожу его с первым помощником президента Илюшиным, который тоже оттуда. У нас с Виктором Васильевичем всегда были какие-то трения, ну а так, если и Илюшин его принимать будет, и я, — вариант то, что нужно. Илюшин с ним побеседовал и был счастлив, что свой, свердловский, — знакомых у них полно, — а в результате мы вдвоем подали кандидатуру Скуратова. Ельцин с ним побеседовал — ему претендент понравился. Если бы не история с проститутками, нормально бы, уверен, работал…

— Оказалось, что он любит девочек, причем сразу обеих…

— Подстава! Мы ж с этим делом не разбирались, а надо бы: Скуратова могли и опоить, и заманить в ловушку обманом — да что хотите. Чтобы человека обгадить, много ума не надо.

— Хотя, казалось бы, одновременно с двумя время проводит — молодец мужик!

— Это показательно сделали — ославили на весь мир. Видно, так их допек «Мабетексом» (швейцарская фирма, которая по поручению Управления делами президента вела работы по реконструкции Кремля. — Д. Г .), что готовы были что хошь засветить — вот вам телевидение независимое!

— Сейчас такого уже не покажут?

— За бабки? Да пожалуйста, только платите.

— Александр Васильевич, а это правда, что вас даже Черномырдин боялся?

— Ну, наверное, знал за собою грехи.

— У вас были с ним откровенные беседы?

— В моей книге, которую я вам подарю, опубликован наш разговор с Виктором Степановичем накануне президентских выборов, причем, если читать внимательно, я предстаю там не в лучшем свете… И все равно обнародовал стенограмму, чтобы показать: это правда, такие вот отношения были. Когда меня упрекают: «Ах, да вы всех записывали», я отвечаю: «Извините, ребята, но если разговор шел на моей территории, я был вправе фиксировать все, до последнего слова». Хотя мог бы схитрить, сказать: «Это у меня просто память хорошая».

— Как вы считаете, хотел Черномырдин стать президентом России вместо или после уставшего Ельцина?

— Очень хотел — более того, подписи за него были уже собраны в необходимом количестве.

— И он мог стать преемником?

— А почему нет? За бабки у нас в стране — легко.

— В связи с весенними событиями в Украине, когда не могли договориться президент и Верховная Рада, у нас часто вспоминали расстрел российского парламента в девяносто третьем году. Вы были свидетелем тех событий…