Константин Кайтанов - Повесть о парашюте

После прыжка из корзины купол вытягивался во всю длину, принимал грушевидную форму, но полностью не раскрывался. В таком виде он оказывал сравнительно небольшое сопротивление, и парашютист падал ногами вниз со значительной скоростью. Потом на высоте 200–250 метров он сдергивал кольцо, купол наполнялся и плавно опускал смельчака на землю.

Шарль Леру был первым человеком, начавшим выполнять подобие затяжных прыжков с парашютом. Однако об этих отчаянных экспериментах скоро забыли и, наверное, еще долго не вспоминали бы, но вмешался случай и открыл глаза на новые, еще неизведанные, свойства парашюта.

Американец Лесли Ирвин, испытывая новый парашют собственной конструкции, прыгнул с высоты 500 метров и раскрыл его только в двухстах метрах от земли. Видимо, Ирвин растерялся, не сразу нашел вытяжное кольцо и, падая в воздухе, долго отыскивал его. Так это было или иначе, но задержка раскрытия парашюта не предполагалась, а произошла в силу непредвиденных обстоятельств. Это случилось 28 апреля 1919 года. А 22 октября 1922 года, точно так же, неумышленно, около семисот метров в свободном падении, не раскрывая парашюта, пролетел лейтенант ВВС США Гарольд Гаррис, когда самолет, на котором он летел, развалился в воздухе. Падая, Гаррис правой рукой дергал не вытяжное кольцо, а лямку парашюта и, наверное, уже прощался с жизнью.

Так были осуществлены первые затяжные прыжки. И хотя эти случаи рассматривались как чрезвычайные происшествия, лишь по счастливому стечению обстоятельств закончившиеся благополучно, они не были забыты и дали толчок мыслям, поискам, экспериментам, где подопытным был сам экспериментатор.

Помню, во время парашютных сборов в Евпатории в 1932 году по нелетным дням мы, слушатели, занимались теорией. И на одном из занятий кто-то заговорил о затяжных прыжках. Опыта в выполнении таких прыжков у нас не было, и что достигнуто за рубежом, где раньше нас начали применять парашюты в военной авиации, мы тоже не знали. Впрочем, А. Г. Минов рассказал нам об одном своем таком прыжке. 7 июля 1929 года в городе Памона штата Калифорния по приглашению известного американского летчика-парашютиста Уайта он участвовал в соревнованиях на точность приземления. До этого Минов прыгал только один раз, и то за три недели до соревнований. А тут выступали известные парашютисты, имевшие за плечами по нескольку десятков прыжков. Учитывая это, Минов, по совету Уайта, решил как можно меньше времени находиться в воздухе. Расчет был прост: меньше времени — меньше воздействие ветра, который мог отнести парашютиста далеко от цели. Отделившись от самолета на высоте 450 метров, Минов падал около двухсот метров и только потом открыл парашют. Благодаря этому его ветром отнесло очень мало, и на состязаниях по точности приземления он занял третье место.

Рассказал Минов и о том, как в 1930 году он дал задание своему помощнику и другу Я. Д. Мошковскому задержать раскрытие парашюта на пять секунд. После необходимых наставлений и добрых напутствий парашютист поднялся в воздух, по сигналу пилота отделился от самолета и начал падение. Три, четыре, пять секунд… И сверху, с самолета, хорошо было видно, как парашютист дернул вытяжное кольцо. Пора вспыхивать светлому куполу. Но парашютист летел спиной к земле, вытяжной парашютик потоком воздуха прижало к телу, и основной парашют не раскрывался. Земля приближалась… Пока Мошковский соображал, как и что предпринять в такой ситуации, он пролетел добрых пятьсот метров. Решил раскрывать запасной. И только повел рукой, как его перевернуло в воздухе, и парашют мгновенно раскрылся. Все закончилось благополучно, если не считать того, что парашютист прошел в свободном падении значительно большее расстояние, чем это намечалось.

Мы, участники парашютных сборов, военные летчики, естественно, не готовили себя к роли спортсменов. Но уже в то время понимали, хотя и не совсем отчетливо, какое большое будущее должны иметь затяжные прыжки именно в военной авиации, которая уверенно и быстро развивалась в нашей стране. И потому уже на этих сборах была положено начало овладению затяжными прыжками. 22 мая 1932 года летчик-истребитель Первой Краснознаменной истребительной эскадрильи Ленинградского военного округа Николай Александрович Евдокимов, ученик Ми-нова, имевший в своем активе около десятка прыжков, оставив самолет Р-5 на высоте 1200 метров, падал, не раскрывая парашюта 14 секунд, покрыв за это время расстояние около шестисот метров.

Все мы стояли на летном поле и ясно видели, как отделился Евдокимов от самолета, как маленькая черная фигурка начала стремительно падать вниз. Замерев на месте, мы смотрели вверх, прикидывая в уме пройденное расстояние. Все ближе и ближе земля!.. До нее остается около половины расстояния… И вдруг вспыхнул большой белый купол, и до наших ушей донесся резкий хлопок раскрывшегося парашюта. Заболтав ногами, Евдокимов начал плавно снижаться и скоро приземлился недалеко от нас. А несколько минут спустя он уже рассказывал нам о своих ощущениях во время падения.

— Вначале какое-то сосущее ощущение в животе, нарастающий свист в ушах. Земля поворачивалась и быстро надвигалась. Потом очень сильный толчок при раскрытии парашюта, и мириады разноцветных искр посыпались из глаз.

Многого сказать он не мог. Все было внове. Ясно было одно: выполнять затяжные прыжки можно, а теория родится из практики. Надо работать.

Вернувшись из Евпатории в свою часть, я решил заняться техникой выполнения затяжных прыжков. Литературы по этому вопросу не было никакой. Во все приходилось вникать самому. И начинать надо было с практики — с прыжков. На всю жизнь запомнил я первый из них. Вот самолет, пилотируемый летчиком Скитевым, плавно отрывается от земли. Сквозь марево нагретого солнцем воздуха я вижу знаменитый гатчинский парк, изрезанный густой сетью дорожек, Павловский дворец. Сквозь зелень мелькают пятна озер…

Высота 650 метров… Сегодня, не раскрывая парашюта, я должен падать 150 метров…

Выходим на прямую. Впереди по курсу видны обозначенный мелом центральный круг аэродрома и посадочный знак.

Летчик дает сигнал готовиться к прыжку, и по команде «пошел», вцепившись правой рукой в вытяжное кольцо, я отталкиваюсь от самолета…

В ту же секунду меня охватило неодолимое желание выдернуть кольцо. Скорей!

Скорость падения растет. В животе образуется какая-то странная пустота. Чувство страха заполняет всего меня… Я падаю в бездонную пропасть… И, не в силах больше противиться, я выдернул кольцо. Надо мной раскрылся шелковый купол парашюта…

Мне казалось, что я падал долго, бесконечно долго. На самом же деле прошло всего несколько секунд. И пролетел я каких-нибудь 50–60 метров. Едва парашют раскрылся, прошел и мой испуг. Но по мере приближения к земле его все больше сменяло чувство досады на собственную нерешительность и — что там душой кривить — на свою трусость. С тяжелым чувством складывал я в чехол парашют, ругая себя на чем свет стоит. Неужели я такой трус и нет у меня мужества? Неужели я не гожусь для затяжных прыжков? И совсем несладко мне пришлось, когда я встретился с товарищами. «Тонким» намекам, шуткам, преувеличенно испуганным минам не было конца. Я отмалчивался, но твердо дал себе слово не поддаваться впредь никаким страхам и следующий прыжок затянуть как можно больше.