Михаил Вострышев - Патриарх Тихон

— Вы не смотрите, что он говорун и веселый такой. Его, Василия Ивановича, когда он был студентом, прозвали Патриархом, и дорога ему одна — в монахи.

14 декабря 1891 года, в субботу, за всенощным бдением в домовой церкви Трех святителей Псковской духовной семинарии было назначено пострижение в монашество двадцатишестилетнего Василия Ивановича Беллавина. На этот обряд, нечастый в губернии, да еще над преподавателем семинарии, бывшим ее воспитанником, над человеком, которого многие хорошо знали, собрался чуть ли не весь город. Опасаясь, выдержат ли полы тяжесть народа (церковь находилась на втором этаже семинарского здания), специально поставили подпорки к потолкам в нижнем этаже.

Монашеский образ жизни — знак покаяния, и Василий Беллавин с самого начала всенощного бдения стоял в одной рубашке вне храма, в притворе, определенном для покаяния.

«Сам себя удаляя от мира, — говорит Симеон Солунский, — новопостригаемый приносится подобно дару и стоит пред дверьми храма, как еще не принадлежащий к ангелам и людям равноангельным, но как кающийся стоит пред раем и небом, умоляя о входе».

После великого славословия, во время пения «Святый Боже», монашествующие вышли из алтаря за новопостригаемым. Оба хора семинарских певчих затянули трогательный седален на Неделю о Блудном сыне: «Объятия отча отверзти ми потщися: блудно иждих мое житие, на богатство неиждиваемое взираяй щедрот Твоих, Спасе, ныне обнищавшее мое сердце не презри. Тебе бо, Господи, во умиление зову: согреших, Отче, на небо и пред Тобою».

Под эти слова — о горячем желании принести искреннее, сердечное покаяние, святую решимость не возвращаться вспять и обращение с пламенной молитвой к Богу о прощении согрешений и ниспослания благодати для исправления, — монашествующие провели Василия Беллавина к алтарю, закрыв его своими мантиями. Трижды в пути он пал ниц — на пороге храма, посредине и пред алтарем. «Приводится, как обретенное овча погибшее, воспринятое и перенесенное на раменах обретшаго его Господа. Посему он — и обнажен от мирских одежд, бос и непокровен. Первое потому, что он отверг все излишнее и мирское; а второе — потому, что он беден и нищ, как лишенный богатства разбойниками…»

Перед алтарем новопостригающийся заявил о своем желании оставить мирскую жизнь. Преосвященный Гермоген, епископ Псковский и Порховский, спросил Василия Беллавина, сможет ли он исполнить три высоких обета монаха:

— Девства?

— Ей, Богу содействующу [4] Да, с Божией помощью. .

— Нищеты?

— Ей, Богу содействующу.

— Отречения от собственной воли?

— Ей, Богу содействующу.

Преосвященный трижды вручил и забрал у вступающего в монашество ножницы, которыми затем он и постригся. Монахи, облачив нового инока в монашеские одежды и передав ему свечу, святой крест и Евангелие, приветствовали его взаимным целованием.

— Познаем, братие, таинства силу… — разлетелось по храму.

Новопостриженный инок получил имя Тихона, в честь святителя Тихона Задонского, чудотворца и великого учителя иночества. На следующий день в кафедральном соборе Пскова отец Тихон был рукоположен в сан иеродиакона, а в следующее архиерейское служение посвящен в иеромонаха.

Настала новая жизнь, с первого до последнего дня отданная служению Православной Церкви.

В ненастный весенний день 1892 года поезд подъезжал к уездному городу Холму Люблинской губернии Царства Польского [5] Ныне город Хелм в Польше. . Около окна стоял молодой иеромонах Тихон, назначенный определением Святейшего Синода от 17 марта 1892 года инспектором Холмской духовной семинарии.

Холмская земля в древности называлась Червонной Русью (по городу Червен, уничтоженному иноземными захватчиками), и ее границы простирались в глубину польских губерний — Радомской, Петроковской, Келецкой, Плоцкой. Здесь жили славянские народы — бужане, волыняне, дулебы, хорваты. Еще в 907 году они предприняли с русским князем Олегом поход на Царьград. Со времен равноапостольного князя Владимира эти земли становятся уделом князей его рода. Особенно заботился о духовном окормлении и благосостоянии Холмской Руси владимиро-волынский князь Даниил Романович. Он и учредил в 1235 году особую Холмскую епархию.

Но далекую западную окраину, прижавшуюся тонкой полоской к реке Бугу, зачастую забывали даже почесть за русский край. Холмщина, никем не понятая и не поддержанная, изнемогла в неравной борьбе с воинственными соседями и, наконец, была полностью покорена поляками. Лишь к 1795 году (третьему разделу Польши) Россия вернула себе Западный край. All мая 1875 года было провозглашено воссоединение холмских греко-униатов с Православной Церковью.

…Туман надежно спрятал от взора молодого иеромонаха древнерусский город. И вдруг сквозь тучи прорвался луч света, озарил Холм с его дивной святою горою, на которой возвышался кафедральный собор. Здесь, в иконостасе над Царскими вратами, сияла величайшая святыня края — чудотворная Холмская икона Божией Матери, написанная, по преданию, евангелистом Лукой.

Позади осталась Псковская земля, родители, товарищи. Впереди — чужой город, чужие люди. Но внезапный луч света помог справиться с унынием, навеянным воспоминаниями о покинутой родине, ощутить радость от предстоящей встречи с многотрудной работой во славу Господа.

— Под Твою милость прибегаю, Богородице Дево.

Холмская духовная семинария, основанная 133 года назад как униатская, уже семнадцать лет жила по православным обычаям и третий год находилась в новом обширном здании с домовой церковью во имя святителя Леонтия, епископа Ростовского. Ко времени прибытия нового инспектора в ней получали знания и духовное окормление 115 воспитанников.

Но, кажется, судьба ненадолго связала отца Тихона с Холмской Русью. Уже 24 июня 1892 года последовало определение Святейшего Синода о назначении его ректором Казанской духовной семинарии с возведением в городе Холме в сан архимандрита. Не успел новонареченный архимандрит свыкнуться с мыслью о новом назначении, как 15 июля Святейший Синод, в связи с переводом ректора Холмской семинарии архимандрита Климента на должность ректора Московской семинарии, перемещает отца Тихона на место ректора семинарии, в которой его многие уже оценили и полюбили.

— Преблагий Господь судил мне, взятому от вас, возлюбленные братья, в далекую Казань, — говорил отец ректор преподавателям и воспитанникам 4 сентября 1892 года, — снова быть вместе с вами, молиться и трудиться вкупе и, как новому предстоятелю сего учебного заведения, открыть молитвою наши годичные занятия…

Просто и доходчиво разъяснял отец ректор воспитанникам смысл их обучения: