Владислав Бахревский - Патриарх Тихон. Крестный путь

© Бахревский В.А., 2018

© ООО «Издательство «Вече», 2018

© ООО «Издательство «Лепта Книга»

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2019

Сайт издательства www.veche.ru

Колокола Москвы – Песнь песней, убитая навсегда.

Такого Успения не было в веках и не будет. Четыре сотни звонниц звонили день напролет с неубывающей радостью. Души москвичей, взлетев над Златоглавою, ощутили – мир чист от сатаны.

Отслужив литургии в своих приходах, священники и народ крестными ходами с пением двинулись в Кремль, под сень древних святых храмов.

Кремль стал бьющимся сердцем державы, все были счастливы, ибо видели: вот она, Святая Русь, поднялась, как единый человек, единая душа, и встала перед Богом, ожидая милосердия.

Пробиться к дверям Успенского собора не было никакой возможности, но перед архиереями умудрялись расступиться. Через алтарь преосвященных проводили на особое возвышение. И молились в тот день совокупно о России, настоящей, будущей и той, что минула в веках, – десять митрополитов, семнадцать архиепископов, шестьдесят епископов, сто девяносто священнослужителей, а в храме среди народа стояли еще двести девяносто девять мирян – членов Собора.

К концу обедни прибыли правители: премьер-министр Керенский, министр внутренних дел Авксентьев, Карташов, Родзянко, Руднев…

Митрополит Владимир с амвона прочитал грамоту Святейшего Синода об открытии Всероссийского Церковного Собора и предложил начать деяние Символом веры.

Вся Москва, пришедшая в Кремль и на Красную площадь, радостно возвещала миру: «Верую во единаго Бога, Отца Вседержителя, Творца небу и земли…»

Из храма Успения сквозь раздавшийся народ члены Собора со священными песнопениями двинулись к Чудову монастырю поклониться мощам святителя Алексия, земного создателя Московского царства, небесного его покровителя.

– Керенский! Керенский! – узнали люди своего героя.

– Ура!

– Ура-а-а! – грянули те, кто видел человека во френче и кто не видел и даже не знал, чего ради все кричат.

Под «ура!» пятьсот семьдесят шесть членов Собора, потеряв исчезнувшего Керенского, через Спасские ворота вышли к Лобному месту. Золотой лес хоругвей, сияние икон, золото риз архипастырей и пастырей. Солнце. И колокола, колокола…

Но вот начался молебен – звон умолк. Москва внимала молитве:

– Да будет Господь среди собравшихся во имя Его, да ниспошлет Он на них Духа Своего Святого, наставляющего на всякую истину, да поможет Он Собору произнести решения и совершить дела истинно во славу Его, в созидание святой Его Церкви и на пользу и умиротворение нашей дорогой и многострадальной Родины.

Люди тяготятся долгим покоем, но как буря – кидаются перед Богом на колени, моля о тишине.

И не ведали ни мудрые пастыри, ни уличные простаки, вот уже три года обремененные войной, что у страдания нет дна. То, что нынче кажется пределом падения, завтра будет желанной вершиной, возвратиться на которую и в мечтах невозможно.

Молебен кончился. Крестные ходы под малиновые звоны двинулись к своим храмам.

Познав счастье народного единения, каждый участник того дивного события чувствовал в себе эту дивную русскую силу. Душа, исстрадавшаяся среди бесконечных потрясений, окунулась в восторг, и верилось – бедам в России больше места не будет.

Вечер тоже удался. Золотой, во все небо закат, но любоваться красотами времени не было. Под неумолкающий благовест Тихон приехал в Лихов переулок, в Епархиальный дом, проверить еще раз, все ли готово к завтрашнему дню. Нет ли каких просьб, жалоб.

Была высказана тревога о разбросанности членов Собора по Москве, всем нужно подавать лошадей, автомобили.

– Когда начнутся заседания, – сказал Тихон, – большинство членов Собора будут размещены в здании духовной семинарии, в Каретном ряду. Епископам, правда, придется жить в классах по двое, по трое, для священников и мирян – дортуары… Но когда еще придется их преосвященствам поспать на семинарской койке?

Из просителей была игуменья Турковицкого монастыря мать Магдалина. Явилась за благословением поставить телефон в комнате архиепископа Евлогия.

– Но у меня нет телефонов! – удивился Тихон. – Я для владыки комнату еле-еле отстоял.

– Телефон будет, благословите!

– Благословляю! – обрадовался Тихон. – Вы ведь и лошадьми умудряетесь владыку снабдить.

– С Холмщины пригнала. Свои лошади в Москве – это такая экономия. – И вдруг спросила с поклоном: – Владыка! Не возьмут ли на Соборе верх обновленцы? Среди членов Собора их немало.

– С Божьей помощью устоим! – улыбнулся Тихон.

– Ваше слово – наша вера! Спасибо, владыка, на сердце полегчало. Господи, такого Успения, как нынешнее, не забыть! День святой, колокола звонят, да вот беда – сомнения уже копошатся в душе, как зверята.

– Ну их, ваших зверят! – всплеснул руками Тихон. – Всякое надо ждать, но правда у Бога.

16 августа об успехе Собора молились в храме Христа Спасителя. Литургию служил Тихон, митрополит града Москвы.

Сразу после службы епископы в мантиях вышли из алтаря и заняли места на красных скамьях, поставленных полукругом посреди храма. Остальные соборяне заняли места с обеих сторон.

Первое слово – первенствующему члену Синода митрополиту Владимиру Киевскому. Потом пропели стихиру «Днесь благодать Святаго Духа нас собра». От Временного правительства говорил министр исповеданий Карташов. От Синода – Платон, экзарх Грузии, от Москвы – Тихон.

– Верующая Москва, – сказал владыка с надеждою, – ожидает от Собора содействия и в устройстве государственной жизни… Ныне Родина наша находится в разрухе и опасности, почти на краю гибели. Как спасти ее – этот вопрос составляет предмет крепких дум. Многомиллионное население Русской земли уповает, что церковный Собор не останется безучастным к тому тяжелому положению, которое переживает наша Родина. Созерцая разрушающуюся на наших глазах храмину государственного нашего бытия, представляющую как бы поле, усеянное костями, я, по примеру древнего пророка, дерзаю вопросить: оживут ли кости сия? Святители Божии, пастыри и сыны человечески! Прорцыте на кости сухие, дуновением Всесильного Духа Божия одухотворите их, и оживут кости сия и созиждутся, и обновится лице Свято-Русския земли!

Приветствиям и речам не было конца. Говорили от имени академий, университетов, от армии и флота и прочее, прочее…

XX век уже властно перетряхивал жизнь планеты, а люди все еще не умели жить по-новому. Новое заключалось в быстроте, в стремлении ухватить суть всякого дела, отметая застарелую чопорность и многословие.