Фернандо Пессоа - Книга непокоя

Эта моя установка, какую частое мечтание во мне укореняет, заставляет меня всегда видеть в реальности ту часть, что является мечтой. Мое видение вещей упраздняет всегда в них то, что моя мечта не может использовать. И так я живу, всегда в мечтах, даже когда живу в жизни. Смотреть на какой-то закат во мне или на какой-то закат во Внешнем – это для меня одно и то же, потому что вижу их одним и тем же способом, потому что мое зрение приспосабливается одинаково.

Поэтому представление, какое я имею о себе, – это представление, что многим покажется ошибочным. В определенной степени оно и есть ошибочное. Но я мечтаю о себе самом и выбираю в себе то, о чем можно мечтать, составляя себя и пересоставляя себя всеми способами, пока не буду соответствовать тому, что требую от того, кем являюсь и не являюсь. Порой лучший способ увидеть тот или иной объект – это уничтожить его; но он сохраняется, я не могу объяснить как, сделанный из материи отрицания и уничтожения; так я преобразовываю большие реальные пространства моего существа, какие, будучи аннулированными в моей картине меня самого, видоизменяют меня для моей реальности.

Как же тогда я не ошибаюсь относительно моих интимных процессов самообмана? Потому что процесс, что вырывает для некой реальности, более чем реальной, какой-то аспект мира или какую-то фигуру из мечтаний, вырывает также для более чем реального, какую-то эмоцию или какое-то размышление; лишает его поэтому всего оснащения, благородного или чистого, даже если, а это почти всегда случается, он таковым и не обладал. Обращает на себя внимание, что моя объективность абсолютна, самая абсолютная из всех. Я творю абсолютный объект, с качествами абсолютного в его конкретном. Я не убежал от самой жизни в том смысле, чтобы искать для моей души более мягкую постель, я всего лишь изменил жизнь и встретил в моих мечтаниях ту же самую объективность, что встречал в жизни. Мои мечты – позже, на других страницах книги я пронаблюдаю за этим – появляются, независимо от моего желания, и часто меня оскорбляют и ранят меня. Часто то, что я открывал в себе, приводило меня в отчаяние, заставляло меня испытывать стыд (может быть, из-за остатка человеческого во мне – что́ есть стыд?) и пугало меня.

Во мне непрерывное мечтание заменило внимание. Я оставлял без внимания накладывание на видимые вещи, даже если они видны лишь в мечтах, других мечтаний, которые я несу с собою. Невнимательный достаточно, чтобы хорошо делать то, что я называл «видеть вещи в мечте», хотя бы так, потому что это невнимание было мотивировано постоянным мечтанием и каким-то, тоже не преувеличенно внимательным, беспокойством о течении моих мечтаний, я накладываю то, о чем мечтаю, на мечту, которую вижу, и добиваюсь пересечения реальности, уже бесплотной, с абсолютной бесплотностью.

Отсюда умение, что я приобрел – следовать различным идеям в одно и то же время, наблюдать за вещами и, в то же время мечтать о предметах, совершенно различных, мечтать одновременно о реальном закате над реальной рекой Тежу и о воображаемом утре над внутренним Тихим океаном; и две вещи в мечтах включаются одна в другую, не смешиваясь, так, чтобы по-настоящему смешивать не более чем эмоциональное состояние – различное, какое каждая из них возбуждает, и я становлюсь, как тот, кто видел бы проходящих по улице многих людей, и одновременно чувствовал бы изнутри души их всех – что должно было бы осуществляться в каком-то единстве ощущений – в то же время, когда видел бы различные тела – я их должен бы был видеть различными, – и все это сталкивалось бы на улице, полной движущихся ног.

Мое знакомство с Висенте Гедешем состоялось совершенно случайно. Мы встречались много раз в одном и том же кабачке, малопосещаемом и дешевом. Мы знали друг друга чисто визуально; естественно, кланялись друг другу в безмолвном приветствии. Однажды мы оказались за одним столом, получив возможность перекинуться двумя фразами, затем беседа продолжилась. Мы стали встречаться там каждый день, обедая и ужиная. Порой мы выходили оттуда вместе, после ужина, и прогуливались немного, беседуя.

Висенте Гедеш переносил ничтожную жизнь с равнодушием знатока. Какой-то стоицизм слабого лежал в основе всей его мысленной установки.

Особенность его духа обрекла его на подверженность всем видам тоски; особенность его судьбы заставила его предаваться им всем. Я никогда не встречал души, какая бы меня так поражала. Не придерживаясь какого-либо аскетизма, этот человек отказался от всех намерений, определенных для него самой его природой. Созданный по своей природе для честолюбия, медленно наслаждался тем, что не имел никаких честолюбивых стремлений.

…эта нежная книга.

Это точно остается и останется одна из душ, наиболее утонченных в инерции, наиболее изощренных в чистой мечте, которую видели в этой мире. Никогда – я верю в это – не было создания, снаружи человеческого, которое более сложно переживало бы свое представление о себе самом. Денди по духу, он проводил искусство мечтать сквозь свое случайное существование.

Эта книга – биография того, кто никогда не имел жизни…

О Висенте Гедеше неизвестно ни кем он был, ни что он делал, ни…

Эта книга не его: она – он. Но давайте всегда помнить о том, что́ за тем, что здесь сказано, таинственно змеится в тени.

Для Висенте Гедеша иметь представление о себе – было искусством и моралью; мечтать – было религией.

Он создал окончательно внутреннюю аристократию, ту установку души, что более похожа, собственно, на позу тела какого-то настоящего аристократа.

Несчастья человека, что чувствует скуку от жизни, наблюдая ее с террасы своей богатой виллы, – это одно; но совсем другое – несчастья того, кто, как я, должен наблюдать пейзаж из моей комнаты на пятом этаже дома по улице Байша, не имея власти забыть, что он – помощник бухгалтера.

«Какой нотариус не мечтал о султаншах», – сказал Флобер.

Испытываю скрытое удовольствие от иронии незаслуженной глупости, когда, не удивляя никого, заявляю в тех официальных случаях, когда необходимо назвать род занятий: служащий торгового предприятия. Я не знаю, как мое имя может быть помещено таким в Коммерческом Ежегоднике .

Гедеш (Висенте), служащий торгового предприятия, улица Галантерейщиков, 17-4°.

Португальский Коммерческий Ежегодник.

Заглавия и подзаголовки