Иван Малютин - Незабываемые встречи

А за несколько лет до того умер Ростан в одном и красивейших уголков Европы: умер в тяжелой меланхолии, уединившись на своей вилле, прячась от дневного света за спущенными драпировками, чтобы не впустить в окно той красоты мира, о которой когда-то так радостно пел…

Татьяна Львовна отложила лист и, сев рядом со мной, вдохновенно продолжала:

— Да, это верно. Вот в будущем году выйдет моя книга воспоминаний, там почитаете обо всем, где я была и что видела, — и спохватившись: — Да вы кофе-то совсем заморозили и бутерброды кушайте, как следует, не стесняйтесь. Нам сегодня их много принесли по заказу. И опять же это все мой ангел заботится, я и не знала…

— Я вас задерживаю, Татьяна Львовна. Вам работать нужно?

— Нет, нет. Ничего, успею. Ведь такая редкая встреча…

И никто из нас тогда не знал, что это была первая и последняя наша встреча.

А Татьяна Львовна была такая веселая и ласковая.

— Сколько вы пробудете в Москве-то?

— Право, не знаю, нахожусь в зависимости от литературного музея.

— А где остановились-то?

— У Короленко-Ляхович.

— Через недельку мы думаем перебраться на дачу. Пока не уехали — заходите.

Эти провожающие меня милые, добрые старушки, это книжное богатство, бюсты, портреты вскружили мне голову. Куда ни посмотришь, везде книги: в шкафах, на полках, на тумбочках, на стульях — десятки книг оригинальных произведений и переводов Татьяны Львовны.

Щепкина-Куперник дала русской сцене ряд пьес, из них самые интересные: «Одна из них», «Барышня», «Флавия», «Флавия и Тессини», посвященные печальной судьбе русской актрисы в дореволюционном театре. Великий прадед Щепкиной-Куперник был одним из тех художников театра, которые с особой силой и глубиной раскрывали на сцене трагедию маленького человека, угнетаемого тяжкой социальной действительностью. Эта щепкинская тема была основной для его правнучки в сборниках рассказов. «Ничтожные мира сего», «Незаметные люди», «Около кулис».

Многие рассказы Щепкиной-Куперник встречали высокую оценку А. П. Чехова.

Сборник рассказов «Это было вчера», правдиво отражавший эпоху первой революции, был сожжен по приговору суда. Пьеса Щепкиной-Куперник «Счастливая женщина» была запрещена для постановки в Малом театре и могла появиться только на частной сцене, да и то с переделкой последнего акта, изображающего смерть ссыльного революционера в Сибири. За эту пьесу общество драматургов, основанное Островским, присудило Щепкиной-Куперник Грибоедовскую премию.

С каким глубоким волнением и трепетом я переступал порог этого дома, словно переходил какой-то рубикон. Но там, за этим порогом, оказались самые простые человеческие сердца, все то, что я так любил, перед чем преклонялся. Артистка и поэтесса, драматург и романистка — все совместилось в этой живой маленькой женщине. Но самое ценное в Татьяне Львовне то, что она чудесный человек. А «должность быть настоящим человеком на земле — самая почетная…»

Переписка наша продолжалась. В следующем, 1948 году мы с женой переехали из Ярославля в Енисейск к дочери, и там я получил от Татьяны Львовны книгу «Театр в моей жизни».

Трудно представить, сколько радости принесла мне и моей жене эта книга.

Моя жена простая, малограмотная волжская рыбачка, сильно любила эту книгу и как-то по-особенному, по-своему. Как только откроет ее, так и пойдут у нас с ней разговоры о жизни и деятельности какого-нибудь актера. Глубокие, радостные воспоминания навевала нам эта книга в далекой сибирской таежной глуши.

В 1952 году я долго находился в Москве. Хотел навестить Татьяну Львовну, но она была больна и находилась на даче. Посещая книжные магазины, музеи, театры, я встречал своих друзей. Восхищался великолепием преобразованной Москвы с ее высотными зданиями, Ломоносовским университетом, преклонялся перед беспредельными взлетами человеческого гения.

И вот, находясь у Всеволода Вячеславовича Иванова после прогулки, я услышал о смерти Щепкиной-Куперник.

Не медля ни минуты я направился в клуб писателей и успел захватить панихиду.

Профессора и артисты сменялись друг за другом в почетном карауле… Тихо звучала траурная музыка…

Выступали ученые, писатели, перечисляли заслуги покойницы.

Во дворе я встретился с Маргаритой Николаевной. Ее вели под руки незнакомые мне женщины. Остановились, поздоровались. Она просила меня зайти к ней.

Вошли в автобус. Похоронная процессия медленно двинулась на Новодевичье кладбище. Маргариту Николаевну все время поддерживали женщины. Несколько автобусов и грузовиков с гробом и цветами остановились у открытых ворот кладбища. Могила была приготовлена между двумя знаменитыми артистками — М. Н. Ермоловой и М. М. Блюменталь-Тамариной.

На могильном холмике все росла и росла гора цветов и венков…

День гас. Сгущались сумерки. А Маргарита Николаевна, преклонив голову над могилой единственного друга, всех дольше оставалась на кладбище.

Тихо, с глубокой печалью расходилась публика. Я, как и другие, уносил с собой глубокую скорбь, жгучую боль в осиротевшем сердце.

Через два дня я сидел на диване знакомой мне квартиры. Маргарита Николаевна была очень плоха и едва бродила по опустевшим комнатам, где еще недавно стрекотала машинка, слышался веселый и звонкий голос ее друга. Никакие утешения убитому горем человеку тут не помогут… Тяжело было смотреть на нее.

Она взглянула на меня и с глубокой грустью сказала:

— Вот на этом самом диване и скончалась голубушка… Только что мы собрались ехать на дачу, доктор поторопил, — она думала через недельку. Вдруг у нее что-то неладно случилось с сердцем, и она свалилась на диван. Позвали доктора, но было уже поздно, не могли ничего сделать. Сердце отслужило свой век…

Тяжело мне было уезжать из Москвы. Но слова Татьяны Львовны, сказанные ею в одном из писем, что «и могилы, и памятники наших любимых всегда в нашем Сердце, а клочок земли, где их останки, — это менее важно», смягчили мою боль. Значит, все в нашем сердце и в нашей памяти.

Неутомимый исследователь Азии Григорий Николаевич Потанин, чьи статьи почти на протяжении 50 лет печатались в различных изданиях и, главным образом, в сибирской печати, сделал очень много для развития отечественной науки.

Ныне выявлено более 235 книг и статей, написанных Потаниным по вопросам географии, этнографии внутренней Азии, Алтая и Казахстана. Свои длительные поездки в Монголию, Китай, Тибет и другие отдаленные уголки малоизвестной Азии он совершил со своей первой женой Александрой Викторовной — известной путешественницей, автором многих рассказов о бурятах, монголах, о китайских женщинах. Она делила все радости и лишения в путешествиях со своим ученым мужем.