Антонина Малютина - Повесть об отце

Я, будучи уборщиком и — позже — продавцом книжного магазина, входил в дом нашего Петровича, как в свой родной дом. Петрович наш был не только истинный книголюб, он был истинный человеколюб — поэт. Двери его дома всегда были распахнуты настежь для всех, кто хотел дружить с книгой».

В нашем доме любили стихи Горбунова, которые з 30-е годы часто появлялись в газете «Ярославская деревня», где выступал и Алексей Сурков. Особенной любовью пользовалось стихотворение о старинной прялке, своеобразном символе старины:

В 1969 году автору этих строк исполнилось 75 лет, и ярославская общественность тепло отметила юбилей. Поэту было присвоено звание заслуженного работника культуры. Но вскоре Дмитрия Максимовича не стало… Задуманные им воспоминания о Малютине остались ненаписанными.

Отец знакомил с выдающимися людьми не только ярославцев, но и иногородних друзей. Так, суздальский поэт-самоучка Иван Абрамович Назаров, объединивший в своем альманахе «Пробуждение» писателей из народа, многими литературными связями был обязан Малютину. Это можно сказать также о В. А. Монине и других.

В двадцатые годы общение отца с видными деятелями культуры (встречи, переписка, обмен книгами) сильно расширилось. У него была большая переписка с писателями С. П. Подъячевым, И. А. Белоусовым, С. Д. Дрожжиным, А. А. Коринфским, Вс. Ивановым, А. Фадеевым, А. С. Серафимовичем, Вяч. Шишковым, А. Чапыгиным, М. Горьким, с учеными С. П. Глазенапом, Н. А. Морозовым, с артистом В. И. Качаловым. Как, например, завязалась у отца переписка с Горьким?

Зная об огромном интересе писателя к истории фабрик и заводов, Малютин по архивным материалам составил краткое описание истории «Красного Перекопа» и с приложением старой брошюры «Ярославская Большая мануфактура» отправил в Сорренто (Италия), где тогда жил великий писатель.

У отца была счастливая способность писать письма живо, увлекательно. Недаром его корреспонденты Вяч. Шишков, Николай Морозов, Н. П. Рогожин и другие говорили ему: когда прочитаешь ваше письмо, словно побываешь у вас в Петропавловском парке, или в Енисейске, вообще там, откуда оно написано.

Горький ответил неожиданно быстро, заинтересовавшись материалами о фабрике и радуясь знакомству «еще с одним хорошим русским человеком». Вместе с письмом были получены горьковские фотографии, а также «Детство» и «Дело Артамоновых» берлинского издания. А 18 мая 1927 года пришел из Сорренто красочный альбом неаполитанских видов и цветная открытка с изображением виллы Алексея Максимовича. На обороте открытки было написано: «Дом, где я живу, и окно моей комнаты». При этом в письме Горький извинялся «за плохой подарок».

Позднее он присылал отзывы о стихотворениях своего нового знакомого, указывал на ошибки в языке и стиле.

Вскоре к письмам отца и я, тогда ученица фабричной школы II-й ступени имени В. И. Ленина и член литературного кружка, стала присоединять свои послания с приложением стихов, коротеньких рассказов. Без промедлений отвечал Горький и мне, тринадцатилетней школьнице. В течение нескольких лет продолжалась наша переписка. Его письма и обстоятельный анализ моих литературных опытов — одно из бесчисленных доказательств исключительного внимания гениального мастера к воспитанию творческой молодежи.

В августе 1934 года нам с отцом посчастливилось по гостевым билетам, добытым через посредство Всеволода Иванова, занимавшего ответственный пост в литературном мире, побывать на Первом Всесоюзном съезде советских писателей. В то время я училась в Литературном институте Союза писателей СССР, носящем теперь имя Алексея Максимовича. Впечатления от съезда незабываемы. Там видели и слышали Алексея Толстого, Демьяна Бедного и многих других, но главное — видели и слышали буревестника революции Горького, который был организатором и душой съезда. Навсегда запомнились его сердечность, простота и мудрость. В перерывы писателя окружали литераторы, представители фабрик, колхозов. И он со всеми рад был побеседовать.

В двадцатые годы неоднократно приезжал в Ярославль Всеволод Иванов, отправлявшийся отсюда по Волге в другие города — Углич, Юрьевец, Нижний Новгород. Он страстно любил древнерусское искусство, это и тянуло его к берегам Волги, хранящим бесценные сокровища старины. Во время осмотра ярославских памятников проводником и комментатором являлся Малютин, с детских лет впитавший поэзию древности. Вот как описывает эти экскурсии Петр Лазаревич Жаткин, журналист и драматург, бывавший в Ярославле вместе с Всеволодом Ивановым, в статье «Плюсквамперфектум», опубликованной в девятом номере журнала «Волга» за 1968 год.

«Иван Петрович Малютин — давнишний знакомый и поклонник Всеволода Иванова, служил библиотекарем в клубе ярославской мануфактуры «Красный Перекоп». Он частенько наведывался в Москву и усиленно звал к себе. Любитель редких книг, собиратель раритетов и автографов, владелец древних рукописей, он умилялся памятниками древнерусского искусства. Милый, душевно чистый и на редкость хлебосольный ярославский патриот и старожил встретил нас с распростертыми объятиями. От радости не знал, куда и посадить. То и дело обнимал и прижимал к себе Всеволода Вячеславовича и без конца расспрашивал о московских новостях и знакомых.

Как ребенок, он радовался подаркам… Читал и перечитывал авторские надписи на книгах — их только что преподнес ему Всеволод Иванов.

«Сегодня я покажу вам истинное чудо!» — загадочно предупреждает Иван Петрович. Неподалеку от его дома — неповторимая церковь в Толчкове. Вторая половина XVII века. Причудливая каменная сказка. Основной куб увенчан пятью устремленными в небо главами. Строгая симметрия всех частей этого сооружения нас удивляет: эпическая величавость и в то же время интимность. Величайший оптимизм и ликующая жизнеспособность. Храм живописен и скульптурен. Каждый его фасад поражает разнообразием и новизной. Над карнизами, словно поясом, охватывающими основное здание и придел, ряды декоративных кокошников. Они сияют цветными изразцами. Какая пылкая фантазия в этом замысле русского зодчего! Какая фееричность в простом прозаичном кирпиче! «Не знаю, что и сказать! — бормочет очарованный Всеволод Вячеславович. — Это же… поразительно! Непередаваемо! Действительно, чудо!» И мы долго любуемся прекрасным делом рук ярославских каменщиков. Как прекрасны и нарядны крыльца! Сплошное орнаментальное кружево. Кружево из кирпича!

«Смотри-ка — похоже на резную прялку! А вон там шитый узор рушника!» — восторгается Всеволод Вячеславович. И вдруг замолкает. Он берет нашего гида под руку: «А не кажется ли тебе, Иван Петрович, что это чудо отдает Средней Азией, пахнет Бухарой?» — говорит он осторожно и предположительно.