Павел Моренец - Смех под штыком

Холодный, благородного вида военный предложил ей сесть и спросил, чем может служить. Она и в самом деле столько наволновалась в ожидании и так внушила себе, что ей нужно чуть-чуть слезу пустить для полного эффекта, — что и в самом деле в ответ на его слова совершенно искренно всхлипнула. Он засуетился, поднес ей стакан воды, постарался успокоить ее и, наконец, узнал то, что нам было давно известно, что она — невеста Мурлычева и беспокоится о его судьбе. Услышав эту «хамскую» фамилию, он скривился и чуть растерялся: «Эта девушка его невеста?.. Но ведь она так искренно держится!» Снова взяв холодный тон, он в двух-трех словах изложил си суть дела, сказал, что скоро будет суд и он ничем больше полезен быть не может. Свидание же разрешить с ним может, но для этого ей нужно выйти и немного подождать.

Выйдя в комнату, где был бодливый «папаша», она так была довольна полученным разрешением на свидание, так расхрабрилась, что «котелок» ее начал варить во-всю. Она вмиг сообразила, что здесь может помочь ей только «папаша» и подсела к нему. Разрешение на свидание должен был написать он, но, как всякий чиновник, он выполнял свое дело равнодушно, спокойно, будто забыв, что от него ждут милости; Ася заговаривала с ним, спрашивала, нет ли у него дочерей, призналась, что она как-будто знает его дочь, справилась об его адресе и постаралась этот адрес крепче запомнить. Увлекшись разговором, она попыталась отвлечь его внимание от главного на пустяки, чтобы ее у него не «встретили», и тут-то услышала: щелк, щелк… Один с левой стороны пробежал с папкой, другой — с правой. Похолодела от мысли: «Сфотографировали для коллекции, с первого же шага попалась»…

Выдали ей вежливо пропуск, вышла. Как рванула от двери! Как из подвала на солнце вырвалась: так легко, весело! Пробежала немного, оглянулась — спутники поодаль, торопятся — шпики! Она — на извозчика, — и они. Она — на трамвай. — и они. Она — в большой магазин, в толпу, а там смелым шагом — в контору, во двор, на другую улицу, — и растаяла, как дым. Прибежала в общежитие, хохочет, аж слезы на глаза выступили; рассказывает со всеми подробностями, как она держалась смело, всех провела, даже всплакнула: не хуже актрисы держалась.

Попробовал бы кто-либо сказать ей, что она, может, и вправду всплакнула — глаза бы выдрала: «Хуже всего, когда героические поступки оценивают иронически со стороны те, которые сами не способны на это».

А они слушают ее завистливо и думают:

«Ах, если бы нам доверили такую важную, рискованную работу».

Мурлычев передал из тюрьмы, куда его перевели, письмо, в котором раскрывал тайну провала. Хозяйка дома, где он жил, знала его, как большевика и десятника боевой дружины завода «Лели», где он работал слесарем. Знала также о том, что он был членом Горсовета. У нее — знакомый, старший надзиратель 7-го участка. Хотела ли она Мурлычеву злой смерти или думала, что его нужно посадить в «холодную» на недельку, одуматься и остепениться, — но она донесла, «как верная долгу гражданка», о том, что Мурлычев, такой-сякой, может, взорвать кого задумал, что-то затевает. А в то время конспирация какая была: дворовый пес, и тот понимал в чем дело и явно равнодушно пропускал гостей к Мурлычеву. Надзиратель проследил, донес по начальству — и дело было сделано.

Ребята постучали в дверь своей квартиры. Им открыл мальчик, сын хозяйки. Впереди, резко шагая, пронесся в свою комнату Илья со свертком подмышкой. За ним торопливо проследовал Георгий. Илья бросил сверток на стол. Разделись.

Из своей комнаты выглянула Анна, улыбаясь поманила их к себе:

— Заходите. Прикройте дверь. Тсс… Хозяйки дома нет, но мальчик…

Георгий поджал живот и, втягивая в себя воздух, таинственно заскрипел утробой, уморительно гримасничая губами:

— А-как-у-вас-тут-все-благо-по…

— Не дурите, — тихо рассмеялась Анна и присела на кровать. — Расскажите о поездке. Что у вас за сальный сверток? — обратилась она к Илье. Тот раскрыл рот, чтоб ответить, но Георгий уже проскрипел:

— Э-то гусь жареный. По-де-шевке ку-пил тухлого.

— Не ври, — обиделся Илья и сел к столу. — Скажите, Анна, как с Мурлычевым?

— Плохо, — весело затрещала Анна. — Посылали Асю в контрразведку. Еле удрала. Только свидание и выпросила. Пробовали подкупать, да люди подворачиваются без влияния — так, лишь бы денег сорвать.

— А мы здорово с’ездили, — вмешался Георгий, перебирая на угловом столике женские безделушки — пудреницу, медвежонка, бантик, флакончики. — Связь установили. Вся станица трезвонит, что большевики приезжали; говорят, значит и красные скоро придут. Илью чуть не захватили. Он — в дом, а вслед — стражник, спрашивает его.

Анна ласково глянула на Илью, тот, вспомнив о своем грубом лице, стыдливо отвернулся:

— Ерунда, просто совпадение… Как у вас дела?

— И хорошо, и плохо. Георгий, — строго улыбаясь бросила тому, — зачем в тумбочку полезли? И к окну не подходите. Сядьте, егоза, — и снова к Илье: — Конспирации нет. Работники все прибавляются, и чуть не каждый знает нас. Без конца — собрания, заседания, а шпики на каждом шагу.

— Отрядик бы сколотить! Вот бы наворочили дел! Илья!..

— Тсс… — перебила Георгия Анна. — Вам бы на коне скакать, шашкой размахивать. Здесь другие задачи…

— Почему здесь нельзя? Илья, сказани, — перебил ее Георгий. — За городом на склад оружия наскочили — и вооружились. Потом в городе налет на какой-нибудь штаб. Вот-то нашумели бы!

— Вы лучше утробным голосом говорите, — рассмеялась Анна, — а то вас за окном слышно… На отряд не так-то легко найти смельчаков. Вашему брату по улицам без оружия ходить — и то каждый день приключения: то облава, то проверка документов. Зато нам работать! Едешь в поезде — офицеры ухаживают: то на вокзал сбегает купить чего-либо, то пудовую корзину с воззваниями поднесет. А ты еще подшутишь, попросишь поставить ее на верхнюю полку. Ха! ха! ха! Даже моя седая прядь волос им нравится: говорят, что пикантно, верно, кто-то из-за меня застрелился. — И расхохоталась снова. — Разве они могут думать, что я — большевичка. Они представляют их с хриплыми, пропившимися голосами, со свалявшимися волосами… — и серьезно добавила: — А мне говорили еще на Украине, что на мне уже есть отпечаток советского: резкие движения, широкая торопливая походка..

— А с пропиской как? — вспомнил Илья.

— Как будто все хорошо: никто не приходил, слежки не видно. Хозяйка о вас самого лестного мнения. Однако мне надо торопиться.

Она быстро накинула на себя пальто, подбежала к зеркалу на угловом столике и начала прилаживать белую вязаную шапочку. Георгий тем временем уже оделся.

— А ты куда? — грубовато бросил ему Илья. — Не успел приехать — и уже потянуло.