Анна Старинова - Наша союзница – ночь

Как бы ни был занят Доминго делами своего отряда, он не забывал ни о дочерях, ни о теще, оставшихся в занятой мятежниками Севилье.

Помню, как однажды Рубио, после разговора о предстоящем походе в тыл мятежников, обратился к Доминго:

– Товарищ капитан! Не произвести ли нам глубокую разведку в Севилье? Да заодно проведать ваших родных?

Доминго встал, прошелся по комнате и, глядя в упор на Рубио, ответил:

– Нет! Пока нельзя! Не научились мы еще совершать глубокие вылазки по тылам врага, а потом запомни, что никаких родственников в тылу мятежников у меня не осталось, и больше об этом не вспоминай.

– Знаю, что никто не должен знать, и никому я об этом не говорил, – ответил Рубио и, попрощавшись, поехал на задание.

– Луиза! – обратился ко мне капитан Доминго. – По прямой Севилья всего в 200 километрах от линии фронта. Очень хочется мне вытащить из фашистского ада девочек, но боюсь им повредить. Поймают связного или, еще хуже, схватят их на пути к фронту, и все пропало. Ты представляешь, как хочется мне их видеть. Но… надо действовать осторожно, чтобы не испортить дела!

И Доминго расспрашивал перебежчиков из Севильи о том, что там делается, но никогда не справлялся конкретно о своих дочерях и теще, чтобы мятежники не взяли их заложницами.

– Как бы нам организовать разведку в Севилью? – спросил он вскоре у Рудольфо, который еще в Валенсии знал о том, что у Доминго остались в Севилье дочери.

– Надо найти нужных нам перебежчиков из Севильи или пригородных сёл, проверить их в деле, а тогда можно и рискнуть, – ответил тот.

Время шло, перебежчиков из Севильи и ее окрестностей было мало, а нужных не было вовсе. Но все же у Доминго накапливались сведения о том, что творится в Севилье, и он интересовался районом, где остались дочери, разлуку с которыми капитан очень переживал. Хотя они для него не были родными дочерьми, он был для них хорошим отцом.

Доминго как святыню хранил семейный фотоснимок.

– Смотри, Луиза, – говорил он мне, показывая фотографию, – вот наша старшая дочь Эллиса, ей уже 16 лет, а вот младшая – Мария, а это моя теща с Антонио на коленях, а это – мы с Росалиной. Какие хорошие девочки! – не мог удержаться Доминго.

Девочки действительно были красивы.

– Не дает мне покоя дума о том, как бы вывезти их из Севильи, – говорил Доминго, все еще рассматривая фотографию.

Глядя на то, как Доминго относился к маленькому Антонио, как заботится о дочерях Росалины, трудно было себе представить, что это не его родные дети.

Перед победой Народного фронта, в феврале 1936 года, Доминго находился во Франции в качестве политического эмигранта. Не раз ему приходилось эмигрировать в чужие страны, спасаясь от террора реакции. На чужбине он не завел семью и когда возвратился на Родину, судьба его свела с вдовой – Росалиной.

Она знала Доминго, когда тот работал еще нелегально. В их семье он скрывался от полиции, и дети знали ласкового дядю и очень обрадовались, когда он стал их отцом.

Однажды капитан Унгрия приехал в Вилья Нуэва де Кордова из Адамуса. Заметив прибывшую машину капитана, навстречу ему бросился Антонио. Доминго схватил его на руки, долго целовал, прижимая к себе, ласкал больше, чем всегда.

Увидев меня, командир отряда еще раз поцеловал Антонио и отпустил его. Когда убедился, что никого нет поблизости, он обратился ко мне:

– Сегодня узнал, что в Севилье фашисты усилили террор, берут заложников, как бы не попали мои девочки!

Доминго заметно волновался.

– Что делать, как спасти, если еще не поздно, Эллису и Марию? Может, рискнуть кого-либо послать туда? – спросил он меня.

Что могла я посоветовать в этом сложном деле? Не мне было решать такие вопросы.

– Посоветуйся с товарищами, – сказала я.

– Боюсь я с кем-либо советоваться, – ответил Доминго. – Боюсь, чтобы помощь не вышла мне боком. Всякая неосторожность может привлечь внимание к нашим девочкам. В Севилье никто не знает, что семья вдовы Росалии стала моей семьей. Никому я об этом не говорил, даже в отряде знают немногие, да и то лишь те, кто умеет держать язык за зубами.

– Тогда посоветуйся с Валенсуэлой. Он опытный партийный работник и, может быть, поможет не только советом, но и делом, – предложила я.

– А пока давайте поужинаем – утро вечера мудренее!

Доминго позвал Антонио, и все сели за стол. На этот раз капитан больше, чем обычно, пил вино и почти не ел.

– Решил послать в Севилью группу Устароса, – сказал он. – Дам денег, может быть, сумеют передать их или даже вывести девочек из фашистского логова.

Я знала низкорослого Луиса Устароса. Он участвовал в операциях под Теруэлем, отличался спокойствием, дисциплинированностью и смелостью. Он уже сделал пару удачных самостоятельных вылазок в тыл мятежников на Южном фронте и, по-моему, он больше подходил для этой сложной операции, чем очень смелый, но излишне горячий Рубио.

О задуманной операции Доминго рассказал Рудольфо, и тот не возражал.

Никто в отряде, кроме нас с Рудольфо, не знал об особом задании группы Луиса Устароса, да и мало кто знал, что она пошла в Севилью.

Не догадывался об этом и Антонио, который по наказу матери напоминал папите о своих сестрах.

– Довольно откладывать. Все готово. Поедем к командующему фронтом полковнику Пересу Саласу, – переводила я Доминго слова Рудольфо.

– Завтра поедем, – недовольно отвечал не любивший этих встреч Доминго. – Легче идти во вражеский тыл, чем ехать к нему.

– Опять завтра! Нет, не будем откладывать. Группы готовы, а без согласования с командующим фронтом мы не можем действовать, – убеждал Рудольфо.

И ему удалось уговорить капитана вместе поехать в штаб фронта.

Командующего не оказалось на месте, но все вопросы были решены без него.

Переговоры Доминго с полковником Пересом Саласом были необходимы для дальнейшего развертывания действий его групп в тылу мятежников перед полосой Южного фронта. Они состоялись после первых вылазок наших спецгрупп в тыл мятежников и фашистских интервентов под Гранадой и Кордовой.

Штаб Переса Саласа располагался в небольшом городке Андухар. Мы уже несколько раз проезжали мимо, были в нем, но Доминго избегал командующего, и Рудольфо решил повидаться с ним без капитана.

Дежурный доложил о нашем прибытии. Нас не заставили ждать.

Мы вошли в просторный кабинет. Из-за большого старинного, с причудливой резьбой, стола встал Перес Салас, уже немолодой полковник, высокий, с крупными чертами лица, угрюмый, в больших роговых очках.

С советниками не всегда доброжелателен, но учтив и вежлив. Предложил нам сесть, любезно угостил кофе.

Рудольфо излагал план действий отряда капитана Доминго Унгрия в тылу врага.