Анна Старинова - Наша союзница – ночь

Капитан подбросил дрова в камин, поставил котелки. Через полчаса поужинали и разошлись отдыхать. Мне отвели маленькую мрачную комнатку наподобие кельи. Освещалась она тускло самодельным светильником с оливковым маслом.

Не спалось, не давали спать писк и возня крыс. Перечитывала уже в который раз письма дочери и сестры, полученные из дому, на которых были рисунки Кремля и Красной площади, сделанные моей маленькой Олей, были они мне дороже знаменитых картин. Вышла во двор. Тихо-тихо. Лишь слышен шум падающей воды с плотины электростанции.

Часовые стояли около стены, на которой, как в сказке, мелькали висевшие гнилушки. Смотрела на небо, на гряду облаков. Они медленно плыли, меняя прихотливые очертания.

Начальник караула бодрствовал. Он узнал меня и начал знакомить с базой.

– Но пасаран! – сказал он с гордостью. – Все эти проволочки, светлячки связаны с проводами и сигналами на подходах к базе. Свои знают, где и как можно ходить, как предупредить охрану, а посторонним это неизвестно. Они выдадут себя, оборвав или даже только натянув проводок. Тут много работали Рудольфо, Тихий, финны, – рассказывал начальник караула.

Снизу, с севера-запада непрестанно доносился гул водного каскада.

Электростанция по прямой всего в двух с половиной километрах, но у нас нет приказа ее разрушать, да к тому же для нас она служит прикрытием, – шепотом рассказывал мне капитан. – Фашисты не могут и подумать, чтобы диверсанты были так близко от станции и не трогали ее.

Внизу появились две пары огоньков, петляя, они приближались к электростанции.

– Фашисты. Едут проверять станцию, может, везут людей, продовольствие. Мы их не трогаем, работаем на дальних магистралях, по которым войска и пополнение направляются на фронт, – пояснял мой проводник.

И действительно, огоньки скрылись на электростанции. Кругом опять темно, и только гул падающей воды по-прежнему доносился снизу.

К утру я чуть вздремнула. Несмотря на усталость, заснула нескоро. Увидела сон из далекого прошлого. Я в лесной избушке с одним небольшим окном, большая железная печь, обложенная кирпичом, жарко натоплена. Почти во всю длину сколоченный из досок стол, а над ним под потолком две жерди, на которых сушатся портянки, промокшие за день валенки и одежда. Усталые лесорубы поужинали. Избушка наполнена запахом сохнущих портянок, валенок и одежды, а также табачным дымом. Воздух такой густой, хоть топором руби, а керосиновая лампа кажется утонувшей в неподвижном облаке табачного дыма.

Знакомые мне лесорубы улеглись на нары, но не спят, а слушают меня. Я рассказываю о том, как выполняется план лесозаготовок на других делянках и о текущем моменте, о событиях в нашей стране и за рубежом. Все внимательно слушают, некоторые задают вопросы, я отвечаю. Доносится с улицы завывание голодных волков, и все исчезает во мгле. Я очутилась в лесу. Снег до пояса, я еле передвигаюсь. Наблюдаю, как два лесоруба спиливают двуручной пилой огромное дерево, и оно падает. Молодежь работает лихо. Не успело дерево упасть, как уже обрубают сучья, опиливают, грузят на сани и везут к реке, где сплачивают плоты. Опять доносится вой голодных волков, лошади перестают есть сено и испуганно ржут.

Я проснулась. Кругом была полная тишина. Уже рассветало. Начиналось самое опасное для партизан светлое время суток, когда неуязвимость партизан зависит от тщательной маскировки и от того, чтобы следы возвратившихся с заданий групп не привели карателей к нашей базе.

Избушка мне приснилась через 8 лет после того, как я была в последний раз на лесозаготовках.

И надо же такому присниться! Сон как рукой сняло.

Ночью пошел дождь. Из оливковой рощи пахло свежестью и веяло прохладой. Солнце еще не появилось, а его лучи уже освещали горы, над которыми виднелись редкие, перистые белые облака. Кругом было тихо, и только часовые напоминали о войне, о том, что база была в тылу врага.

Утром с задания прибыли группы Рубио и Алекса, единственного американца, смелого командира диверсионной группы. Они доложили о проделанной работе, поели и легли спать.

Хождение на базе было строго ограничено, и ходили только так, чтобы издали не было заметно ни малейших признаков жизни на затерявшемся, уже полуразрушенном, заброшенном заводике.

Заводик утопал в оливковой роще. С востока его – крутой подъем, на нем росли невысокие оливы и отдельные большие стручковые деревья. С запада и юго-запада – спуск в долину, где протекала небольшая река, а на ней высокая плотина и гидростанция, и за ними – водохранилище. В бинокль видно, как вооруженные люди ходят по плотине.

– Гвардия фашиста, – поясняет капитан Унгрия.

Дежурный приглашает на легкий завтрак: кофе со сгущенным молоком, бутерброды с сыром, соленые оливы и апельсины. Рудольфо и некоторые интербригадовцы жуют длинные коричневые стручки, которых в изобилии на деревьях. Эти стручки с особым удовольствием едят и мулы.

Днем готовится к операции группа Маркеса. На базе больше 50 человек. Имеется ламповый радиоприемник, и люди знают все события.

– Самое опасное время до обеда, – поясняет Рудольфо. – Чем раньше после рассвета фашисты нас обнаружат, тем труднее нам продержаться до темноты. Если нападут после обеда, то мы заставим вражеские части развернуться на дальних подходах, поставим гранаты замедленного действия и сами отойдем на запасную базу, а ночью – через линию фронта к своим.

Рудольфо и Доминго начали готовить одновременную операцию по крушению поезда и подрыву двух небольших, но высоких мостов на железной дороге, подходящей к Кордове. В этой операции группа под командой невысокого ростом, молодого, уже тронутого сединой моряка Руиса должна была форсировать Гвадалквивир, чтобы подойти к железной дороге Монтора – Кордова с севера, откуда враг не ожидал появления диверсантов. Поэтому Руис со своими людьми возился с брезентовой лодкой.

Мне пришлось много заниматься переводами полученных разведывательных материалов.

Точно в 14 – обед. Обедаем под огромным стручковым деревом. Пищу подогревали на древесных углях, которые выжгли ночью. На обед – фасоль с мясными консервами. Порции большие, но некоторые просят добавки. Вина выдают только по стакану. Можно пить и холодный кофе, оставшийся от завтрака.

После обеда большинство отдыхает. Тишина полная. Бодрствует боевое охранение и некоторые из тех, кто не уходит на задание. Солнце еще высоко. Тепло. Широкая долина небольшой реки, впадающей в Гвадалквивир, просматривается далеко даже невооруженным глазом. В бинокль хорошо видно, что делается на плотине, видны работающие в поле крестьяне.

Перед заходом солнца три группы направились на задание. С группой Руиса ушли Рудольфо, Доминго и успевший выспаться Ян Тихий, с ними еще 6 человек, которые должны были обеспечить переправу через быструю реку, а в случае удачи немедленно сообщить через Адамус результаты командованию республиканских войск.