Анна Старинова - Наша союзница – ночь

– Обязательно прибудет. В Хаене собирают весь наличный транспорт, – ответил Кольман.

К моему удивлению, Кольман убедил Переса Саласа, и тот согласился не оставлять Пособланко и при нас отдал приказ: «Всеми силами удерживать город…»

До утра мы просидели у командующего. Ночь была беспокойной, темной. Из соседнего зала изредка доносились стоны раненых. Часто звонили телефоны, прибывали с докладами командиры.

– Спасибо, Луиза, большое спасибо! – сказал Кольман, пожимая мне руку, когда мы вышли от командующего. – Без вас мне не удалось бы уговорить полковника. Теперь вам, наверное, ясно, что надо переходить ко мне совсем, а то сколько раз у меня не получалось ничего с моими переводчиками, когда приходилось разговаривать с командующим, и не только с ним, но и с его начальником штаба.

– Дело все же не во мне, полковник поверил в то, что утром обязательно прибудет подкрепление.

И мы молча направились к машине.

– Эмилио! Вамос а Хаен! – сказал Кольман, разбудив водителя.

Тот некоторое время зевал, потягивался, потом сел за руль. Неожиданно мы услыхали надрывный гул приближавшихся вражеских самолетов.

– Что-то уж очень рано! – заметил Эмилио, заводя мотор.

Но уехать мы не успели. Началась бомбежка. За домом, стоявшим напротив штаба, раздался сильный взрыв, машина вздрогнула, метрах в десяти упал и рассыпался большой кусок черепичной крыши. Отдельные осколки рикошетом попали в капот машины.

Шесть самолетов безнаказанно, с небольшой высоты, сбросили бомбы и улетели.

Нам повезло. Бомбы падали кругом, но наша машина не пострадала, на ее капоте были лишь вмятины.

Всю бомбежку мы просидели в машине, а потом зашли к Перес Саласу.

– Командующий уже знает, что подкрепление проследовало через Вилла Нуэва де Кордова, – сказал нам дежурный.

Минут через тридцать подкрепление прибыло.

– Очень хорошо! Вовремя! – сказал Перес Салас, выслушав рапорт запыленного, невыспавшегося, но довольного командира батальона.

– Вовремя! – подтвердил Кольман, здороваясь с Валенсуэлой. Если бы на час раньше, то попали бы под бомбежку, если бы опоздали – командующий мог отменить приказ об удержании города.

В это время перед штабом раздались гулкие и резкие сигналы.

– Что-то опять случилось? – спросил Кольман, и я не успела перевести, как в помещение ворвался офицер и радостно закричал:

– Наши сбили итальянский самолет, мы поймали и привезли фашистского гада.

Пленного ввели под конвоем.

Молодой, упитанный, хорошо выбритый летчик был бледен и явно испуган. Как он мне напоминал тех наглых упитанных немецких молодчиков со свастиками, которых мы встретили перед отъездом, во время обеда в Париже. Ресторан находился недалеко от советского посольства. Гитлеровцы, видимо, понимали немного русский язык и подсели за соседний стол. Они ехали в Испанию и приняли Порохняка и Павла-танкиста тоже за летчиков, порекомендовав им… ехать обратно.

Пленного стали допрашивать. Он хорошо понимал по-испански, но отвечал на смешанном итало-испанском, и я не все разбирала. Его часть дислоцировалась под Кордовой.

– Русские самолеты лучше, – вынужден был он признать и добавил: – а летают на них дьяволы!

В те трудные мартовские дни Пособланко устоял. Враг был отброшен от города. В этом есть и заслуга отряда Доминго, отважные группы которого захватывали пленных и добывали ценные разведывательные данные, пускали под откос вражеские поезда, подрывали автомашины, нарушая тем самым работу вражеского тыла, заставляя мятежников тратить много сил и средств на охрану коммуникаций.

Большую роль в отряде Доминго сыграли интербригадовцы: югославы, чехословаки, поляки, финны, итальянцы, венгры. Но не повезло нам с немцами, австрийцами и бывшими белыми. Немцев в тылу противника постигали неудачи. Закаленные в классовых боях, они прибыли в Испанию, чтобы бороться против фашистов. На фронте они сражались, как мне довелось слышать, достойно. Хорошо они учились, но действовать небольшими группами в тылу врага так и не научились: то попадут в засаду, то нарвутся на вражеский патруль. А одному из них детонатором оторвало два пальца.

Посоветовались Рудольфо с Доминго и решили уважить просьбу немецких товарищей. Их проводили обратно в Альбасете. Попросились назад, в свои бригады и австрийцы – молодые, но маловыносливые для действий в тылу мятежников.

Высокие, худощавые и очень сильные финны проявили себя бесстрашными диверсантами, отлично освоившими технику и тактику. Они прекрасно ориентировались на незнакомой местности без компаса и карты, хорошо понимали приметы, по которым можно было правильно определить направление. По отзывам испанских товарищей, финны чувствовали себя в тылу противника как рыба в воде.

– Очень храбрые и умные диверсанты! – отзывался о них Маркес, с которым они проводили вылазки на коммуникации мятежников.

Каждый раз, возвратившись из тыла и получив деньги, финны преображались: много пили и, «насытившись», бушевали или пропадали неизвестно где. Сказались, видимо, прежние суровые условия их работы: моряки и лесорубы.

Испанского языка они не знали, а потому их в пьяном виде часто задерживали.

Рудольфо беседовал с ними не раз, доказывая, что если они не могут обойтись без спиртного, то пусть выпьют и спят.

– Гуд! Гуд! – отвечали финны, но после очередного рейда в тыл мятежников опять напивались и скандалили.

Пришлось проститься с ними, хотя потом Рудольфо и Доминго не раз вспоминали их добрым словом.

– Отличные вояки! – говорил о них Хуан Гранде, – а вот в выпивке нормы не знают.

Спокойно и уверенно действовали в тылу фашистов югославы, поляки, венгры, итальянцы, словаки.

Было у нас и три белоэмигранта: Александр, Федор и Михаил. Помню – двое высоких, один низенький. Все в униформе интербригад.

Рудольфо с собой никогда их не брал, хотя они хорошо говорили по-французски и скоро стали неплохо объясняться с испанцами. Мне они казались самыми несчастными людьми. Их увезли из России еще малолетними. Родители были не из богатых и удрали больше из страха, так как служили в белой армии.

– По малой сознательности попали в белую армию и, уже совсем по глупости, убежали из России, – говорил низкорослый Михаил.

– Хлебнули мы горя в этой Франции. Рабочие на нас смотрят косо, белыми называют, а какие мы белые, когда у нас все наше богатство – наши руки. А тут еще былые именитые князья и бароны пытаются сделать нас орудием своих махинаций.

– А так хочется попасть на Родину, что решили мы поехать в Испанию, доказать, что мы не белые, а самые что ни на есть настоящие красные, – говорит высокий, тощий и всегда задумчивый Александр.