Анна Старинова - Наша союзница – ночь

Нарком работал еще больше. Но и он не успевал все сделать вовремя. Очень важные вопросы, которые мог разрешить только он, не решались только потому, что у него до них не доходили руки.

А это было обусловлено тем, что многие вопросы, которые могли бы решаться на местах, там не решались, так как не осталось опытных квалифицированных кадров руководителей, а выдвинутые молодые коммунисты еще не освоились со своими правами и обязанностями, да и не имели должной подготовки.

Хуже всего было иметь дело с «временно исполняющими обязанности» и даже с «исполняющими обязанности». Они не думали о завтрашнем дне, а думали о том, чтобы не ошибиться. Таких в то время было немало.

Мешали работе и многочисленные плановые и неплановые совещания, на которых очень много говорилось о бдительности, которая иногда доходила до неоправданной подозрительности.

В этих условиях меня, несмотря на самоотвод, избрали членом партийного комитета Наркомата, и работы еще прибавилось.

Вскоре после начала работы в Наркомпросе совершенно неожиданно меня пригласила к себе заместитель наркома Надежда Константиновна Крупская. Я вспомнила, как мы тепло говорили о ней в далекой Испании.

Я не раз слышала о ее скромности, доступности и простоте, хотелось мне с ней встретиться и побеседовать, но когда шла к ней, все же волновалась. Да и как было не волноваться, я шла к человеку, прошедшему большой путь вместе с Владимиром Ильичом.

Я вошла и представилась. Поздоровались.

– Прошу, товарищ Обручева, – сказала Надежда Константиновна тихим голосом, показывая на стул.

– Простите меня, что я оторвала вас от дела, но мне хотелось с вами поговорить о детдомах и спецшколах, – начала она, и на меня устремился внимательный взгляд ее больших серовато-зеленых глаз, а на лице приветливая, доброжелательная улыбка. Неловкость и волнение мои исчезли, я почувствовала себя свободно и уверенно.

Надежда Константиновна живо интересовалась постановкой работы в детских домах и спецшколах, учебой, трудом, бытом, спрашивала, чем занимаются дети в свободное время, как обстоит дело с трудоустройством тех воспитанников, которые по возрасту уже не могут быть в детских домах? На все вопросы я отвечала, как могла и что знала.

– Ну вот мы с вами и познакомились, – заметила Надежда Константиновна, видимо, удовлетворенная моими ответами. – Когда в чем-либо понадобится моя помощь, не стесняйтесь, заходите.

– С кадрами, Надежда Константиновна, в детских домах и спецшколах плохо, – пожаловалась я.

– Да! Знаю! – согласилась Крупская. – Сейчас многие детские дома и спецшколы превратились в проходные дворы. Большая текучесть кадров. Директоров, проработавших много лет и посвятивших всю свою сознательную жизнь воспитанию детей, почти не осталось, трудностей много и моральных, и материальных, но надо работать при всех условиях. Дети не имеют родителей, им надо создавать коллектив, заменяющий семью. Дети – наше будущее, наша смена!

Мы распрощались, и от этой беседы у меня стало легче на душе.

Недели через две Надежда Константиновна опять пригласила меня. Теперь я уже не волновалась и спокойно вошла в скромный кабинет. И на этот раз она была в довольно поношенном, но чистом и хорошо выглаженном темно-синем платье с закрытым воротом и длинными рукавами, в поношенных туфлях на низком каблуке.

– Товарищ Обручева! – начала Крупская, – я пригласила вас по вопросу об испанских детях. Как они чувствуют себя у нас?

– Пока еще не привыкли, хотя наши люди делают все, чтобы испанцы чувствовали себя в наших детских домах как дома у родной матери, чтобы они убедились, что обрели вторую родину.

– А как с воспитателями, знающими испанский?

– Очень трудно. Испанский язык в нашей стране изучали немногие. Другая трудность – наша зима. Сейчас даже в Одессе стоят такие холода, каких в большинстве районов Испании никогда не бывает. Многие испанские дети впервые увидели снег только у нас.

Надежда Константиновна внимательно слушала и, когда я сказала о первом снеге, который увидели испанские дети в Советском Союзе, улыбнулась.

– Недавно мне рассказали такой случай, – начала Крупская. – Это было в Ленинградском детском доме. Ночью выпал первый снег, а днем испанские дети уже научились играть в снежки. Позвали обедать. Многие дети набили карманы снежками. Сняв пальто, пошли в столовую, потом настал «мертвый час». Когда дети спали, одна из воспитательниц вошла в раздевалку и удивленная остановилась перед огромными лужами – из карманов многих пальто продолжали еще падать капли воды…

Надежда Константиновна сделала паузу. Хотя я и слыхала об этой истории, но ожидала, что дальше скажет Крупская.

– Когда дети проснулись, – продолжала Крупская, – луж на полу не было, их вытерли, только мокрые карманы и полы пальто напоминали о снежках, и, узнав, что снег растаял, дети огорчились.

– Трудно с учебниками, Надежда Константиновна, – доложила я. – Испанских учебников нет. Переводим русские на испанский.

– Дело сложное и, конечно, требует времени, – согласилась Крупская. – А как со средствами?

– Средства дает ВЦСПС [41], отпускает и на переводы, и на издания учебников.

– А как с преподавателями?

– В каждом испанском детском доме есть несколько педагогов-испанцев, они преподают родной язык и литературу, но основная масса учителей – наши, большинство из них испанского не знают и ведут уроки через переводчиков, что весьма затрудняет учебу.

– Какие перспективы с кадрами? – спросила Крупская.

– ЦК ВКП(б) и ЦК комсомола много внимания уделяют испанским детским домам. Они посылают на работу в них хороших партийцев и комсомольцев-педагогов, врачей, воспитателей. Начальник отдела испанских детских домов товарищ Семенов И.П. сам воспитывался в детском доме, знает все вопросы и привычки детей-сирот. Он очень любит детей, сам часто бывает в детских домах.

– Ну а как с питанием? – поинтересовалась Надежда Константиновна.

– На первых порах и тут были трудности. Наши хозяйственники и повара не знали испанской кухни. Они все готовили на сливочном масле, а испанские дети привыкли к оливковому, которого у нас нет. Теперь привыкать стали к нашей пище. Гораздо труднее с медицинским обслуживанием.

– Почему?

– Многие дети приехали в сплошных струпьях, болячках. Их вывезли буквально из-под бомбежек, многие ребята потеряли не только родителей, но и своих братьев и сестер. Были такие случаи, когда брат попадал в один, а сестра – в другой детский дом, и нашим работникам приходилось их разыскивать и устраивать вместе.

После разговора по делам спецшкол Надежда Константиновна спросила: