Валентин Фалин - Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания

В это время, между прочим, уже существовал кризисный штаб при Горбачеве. Он был создан по моему настоянию. На первом заседании, в котором участвовали А. Н. Яковлев, Э. А. Шеварднадзе, Д. Т. Язов, В. А. Крючков, А. С. Черняев, Г. Х. Шахназаров и я, Горбачев поставил вопрос:

– Что можно сделать, за исключением использования наших войск?

Помощники генерального за то, чтобы предоставить ГДР своей судьбе, смириться с тем, что объединенная Германия будет включена в НАТО, думать больше о спасении собственного лица.

Министр обороны Язов слушает. Крючков докладывает, что в республике устанавливается двоевластие: ФРГ, ее правительство и партии, о средствах массовой информации и говорить нечего, ведут себя на территории ГДР как дома.

Высказываю свое мнение. Сегодня не та обстановка, чтобы выдвигать предварительные условия объединения. Вместе с ГДР мы пожинаем плоды близорукой позиции. Внутренние параметры единства будут определять сами немцы. За нами же сохраняется право, не меньшее, чем у кого бы то ни было, сказать свое слово насчет внешних предпосылок процесса. Не противиться объединению. Иное было бы глупо. Но речь должна идти именно об объединении двух суверенных государств, учитывающем международные обязательства каждого из них, а не о поглощении большим меньшего, об объединении, не противоречащем законным интересам других европейских государств и мирному порядку в Европе в целом. Соответственно неверно настраиваться на фатальную неизбежность распространения сферы действия НАТО на Восточную Германию.

А. Н. Яковлев в основном разделяет мой анализ. В практических выводах он осторожнее. Но все-таки Яковлев за действия, а не за созерцание.

Шеварднадзе слов не экономит, а зафиксировать позицию не спешит. Испытывает внутренние колебания или хочет сначала послушать, что скажет Горбачев? «Внимательно следить за развитием положения», «целесообразно войти в контакт с французами», «избегать заявлений, которые свяжут нам руки» – разве это позиция?

Не позиция, но она корреспондирует с настроем генерального секретаря. Развитие приняло собственную динамику. Встать поперек – не получится. Как извлечь из перемен плюсы? Объединение Германии не должно приблизить НАТО к нашим границам. Как лучше действовать для этого? Надо думать.

Заседание кризисного штаба кончилось на ноте – всем думать. Если судить по тому, что в почти полном составе он собирался еще – максимум два раза, с мыслями было небогато или их стеснялись выносить дальше «четырех глаз». Я не в состоянии рассказать вам, как и где вырабатывались директивы для Шеварднадзе, почему оставлялись без внимания соображения Министерства обороны и мои записки.

Свой взгляд на происходившее я в определенных выражениях излагал в беседах с представителями как ФРГ, так и ГДР, США, Англии и Франции, встречаясь с журналистами. Оправдан ли был мой подход или в свете последующих событий неверен? Не хочу никому навязывать оценок. Одно несомненно: я не вихлял.

Объединению – да, аншлюсу – нет. Социально-экономический статус будущей единой Германии определят сами немцы. Внешние, то есть военно-политические условия, сопутствующие объединению, призваны выработать совместно четыре державы и два германских государства, причем еще до слияния ФРГ и ГДР. Преобразовательные процессы в Германии должны протекать мирно, а все решения строиться на балансе интересов сторон. Использование силы в любой форме недопустимо, и немцам надлежит особо позаботиться о том, чтобы безопасности советских войск ничего не угрожало. Эти войска должны покинуть Германию как друзья.

Не всем нравилось? Далеко не всем. Кто-то принимал меня за «консерватора». Другие упрекали в «недостатке гибкости» или даже в правовом «догматизме». Кое-кто (из советских парламентариев) был готов объявить незаконным само наше присутствие в Германии. Подобные год-два спустя перевернутся в ниспровергателей Победы. 9 мая 1992 г. они потребовали отказаться от возложения венков к памятникам «сталинским фанатикам» и отмены дня не «их победы».

Наветы огорчали. Дезориентировало и озадачивало, что Горбачев в моем присутствии говорит или соглашается с одним, а министр иностранных дел делает нечто иное, и его не поправляют или поправляют так «щадяще», что Шеварднадзе принимает критику за поощрение. Два примера.

Идет согласование формулы переговоров. «Четыре + два» или «два + четыре»? Министру иностранных дел СССР дано «твердое» указание отстаивать первый вариант. Не потому только, что ответственность за «всю Германию» лежит на четырех державах и до последнего времени Федеративная Республика постоянно требовала подтверждения этой ответственности. Следовало учесть точку зрения Парижа и Лондона, которые не хотели превращаться в статистов. Но главное и основное – формула «четыре + два» правильнее расставляет приоритеты. На первом месте в германской проблеме безопасность Европы; достигается удовлетворительное решение по этому аспекту – не заставит себя ждать решение другого.

Э. А. Шеварднадзе возвращается со встречи министров шести государств. Гарцует, как джигит на белом коне, доволен и заряжает всех новыми надеждами. А. С. Черняев готовит заявление для прессы от имени президента. Оно содержит пассаж о принципиальном значении того, что переговоры будут вестись по формуле «четыре + два». На всякий случай помощник президента звонит министру и зачитывает ему свой проект. Тот отзывается одобрительно, но просит внести одно «уточнение»: министры остановились на формуле «два + четыре».

А. С. Черняев разговаривал со мной сразу после собеседования с руководителем дипломатического ведомства.

– Возмутительно. Михаил Сергеевич специально обращал его внимание, что для нас приемлема только формула «четыре + два». В телеграммах со встречи и по прибытии ни намеком не проговорился, что нарушил директиву. Представьте, я не позвонил бы в МИД, и заявление вышло в первоначальной редакции! Интуиция подсказала – перепроверься. Спросил, как же так? Хотите знать, что Шеварднадзе ответил? «Геншер очень просил, а Геншер хороший человек».

Сошло раз. Сойдет и второй. Ни с кем не согласовывая, по крайней мере президент не признавал, что с ним обговаривалось, Э. А. Шеварднадзе рассекает сиамских близнецов – внешние и внутренние аспекты объединения. Внутренние условия могут быть отрегулированы, а само объединение – стартовать независимо и до того, как удастся договориться по внешним аспектам.

Формула «два + четыре» вступила в действие. Советская сторона ставилась в безвыходное положение. Если мы вздумаем настаивать на чем-то, что Бонн или три державы не приемлют, то не будет «окончательного мирного урегулирования», по крайней мере с нашим участием.