Валентин Фалин - Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания

Услышав по радио сообщение о сговоре в Архызе, я схватился за перо: немедля заявление об отставке и на трибуну парламента. Мне понадобится три – пять минут, чтобы поднять депутатов на протест.

Ты уже собирался раз хлопнуть дверью после выступления Нины Андреевой в «Советской России», принятого тобой как поворот в прошлое. Выяснилось, тогда я специально звонил на юг А. С. Черняеву, что генеральный был лишь читателем газетной публикации. А если сейчас тебе что-то неизвестно? Умный военачальник установил – не наказывай подчиненного в день совершения им проступка, ибо твое наказание будет несправедливым. Не всегда поддаются прочтению с ходу мысли и поступки начальства. Остынь.

От внимательного чтения строк и междустрочья настроение не улучшается. Поезд действительно ушел, оставляя на память прощальный гудок. Верховный Совет отклонит творение Горбачева – Шеварднадзе, это можно устроить. Но что затем? Больше, чем отдали, отдать невозможно. Вернуть ничего не вернешь. Докажем, что мы гордые? Этим страна занимается с тех пор, как назвали Москву Третьим Римом.

Или сделаем Архыз визитной карточкой нашего «исторического оптимизма»? Не концы, мол, отдаем, а меняем Третий Рим на безоблачное третье тысячелетие. Вопреки всем щелкоперам и маловерам. Нет, генеральный секретарь М. Вернер, вы были не правы, утверждая, что «НАТО достигло всех своих целей без единого выстрела». Прав генеральный секретарь М. С. Горбачев – «восторжествовал здравый смысл». Спасибо, просветил. До него как-то не догадывались, что общечеловеческие ценности тождественны атлантизму.

Отказываюсь от сделанного мне через председателя Комитета по иностранным делам А. С. Дзасохова предложения быть адвокатом архызских договоренностей в Верховном Совете СССР. Придется подчиняться обстоятельствам и ратифицировать. Как ни раскладывай пасьянс, придется. От отвержения потеряем больше. Свою задачу вижу не в том, чтобы втирать депутатам очки и уверять – перед ними дипломатический шедевр. Надо показать, что не одобрить нельзя. Пусть с оговорками, но закон о ратификации должен пройти парламент.

Запад прочно убедил себя, что в Москве все происходило по мановению волшебной палочки. Даже при Сталине так не было, а в период распада, когда депутатами, как и всем обществом, двигали нигилизм и возмущение, вы и на час вперед не могли ничего наверное предсказать. Найдись на пленарном заседании Верховного Совета кто-нибудь, кто громко заявил бы примерно так: «В Архызе реализовались планы Берии, сдававшего ГДР еще в 1953 году» – и, правда на несколько лучших условиях, завис бы пакет договоренностей вместе с его авторами.

Не все у нас представляют себе треволнения, возбужденные публикацией в «Известиях ЦК КПСС» полного текста обвинительного заключения по делу Л. П. Берии. Мы с В. А. Ивашко тщательно проверяли, как появилась публикация, и не раньше, не позже, именно в тот момент. Не повторяется ли история с фильмом «Поручик Киже», показанным в 1961 г. по советскому телевидению в день решения о выносе тела Сталина из мавзолея и предания его земле?

Устроим баню договоренностям в комитетах Верховного Совета СССР, отхлещем по первое число. Не обязательно исповедоваться и говорить все, что наболело, но ни в коем случае не фальшивить. Выпустим пар, после этого можно идти на пленум.

Решено – сделано. Объяснения с представителями МИДа выдались нелицеприятные. Когда у главного эмиссара со Смоленской-Сенной Ю. А. Квицинского на совместном заседании комитетов по иностранным делам и по обороне иссякают аргументы за, он бросает мне: «Это вы со своим письмом о немецком единстве всему виной». Слабый и неправый всегда ищут не причину, а виновных.

В воскресенье несколько часов принадлежат семье. В тот день утром телефонный звонок:

– Валентин, от кого угодно ожидал, но не от тебя. Ты что, решил валить договоренности? Передо мной стенограмма твоего выступления на комитетах, в пух и прах разносишь. Я же с тобой советовался, ты фактически участвовал в достижении согласия.

Перебиваю Горбачева:

– К договоренностям в Архызе я отношения не имею. Там был выбран наихудший из наличных вариантов. Плохое называть отличным не намерен. Обстоятельства, однако, требуют, чтобы Верховный Совет не отвергал пакета. Для этого все эмоции должны быть излиты, споры отспорены в комитетах. Если кто-то попытается накинуть узду на депутатов, выступающих в комитетах, и перенести недовольство и напряженность на пленум, я ни за что не поручусь.

– Ты берешь на себя большую ответственность. Смотри не ошибись.

Закон о ратификации германских договоренностей прошел Верховный Совет уютным большинством. Президент удостоил меня при встрече «спасибо».

– Твой тактический план был, по-видимому, верным. Отклонение договоренностей имело бы необозримые последствия для нас.

– А последствия ратификации все обозримы? – не удержался спросить я.

– Основные, основные.

В ходе дебатов в комитетах я приподнимал значение нового советско-германского договора о добрососедстве и сотрудничестве, подписанного в Бонне 10 ноября 1990 г. Не будь ограничений по срокам действия, он заслуживал бы названия истинного мирного договора между Советским Союзом и Германией. Одобрение этого договора стоит того, чтобы не отвергать остальное содержимое пакета. Я говорил это не из оппортунизма. Ноябрьский договор в какой-то степени примирял меня с произошедшим.

Вы можете спросить, что предопределяло мое негативное отношение к концепции Горбачева – Шеварднадзе? Вернее, не к концепции, а к экспромту президента, спешившему на уходивший без его ведома поезд?

Если немцы так богаты, чтобы органическому воссоединению предпочесть идеологическое, партийно-политическое, заплатив 500 или больше лишних миллиардов марок и принеся тяжелые социальные жертвы, это в конце концов их дело. Народы моей страны, однако, имели право на такое решение проблемы безопасности, которое не просто декларировало бы окончание эры противостояния Запад – Восток, но приглашало бы носителей этого противостояния на покой.

Выпадение ГДР ликвидировало Варшавский договор, разом разрушило все его инфраструктуры. НАТО теряло противника? Если «угроза», с которой сорок лет боролись, исчезла, то не логично ли было бы примерно в том же темпе свернуть военные приготовления на Западе? Не усиление – относительное и абсолютное – НАТО, а переход как минимум к «оборонительной обороне» и энергичные шаги с целью создания общеевропейской системы коллективной безопасности.

Между тем включение в сферу НАТО ГДР наращивало потенциал блока в геометрической прогрессии. Это ли не приглашение к серьезным размышлениям? Была бы сила, противник сам сыщется. Чтобы меньше стало вражды на Земле, должны пройти радикальный курс похудения все без исключения арсеналы. Разоружение на одной стороне – не выход из положения. В лучшем случае оно дает передышку.