Жак Садуль - Записки о большевистской революции

Если правительства Антанты не желают ехать в Брест, если пролетариат стран Антанты по-прежнему позволяет безропотно вести себя на бойню, если он неспособен последовать нашему примеру и свергнуть своих палачей, мы одни проведем переговоры о мире и одни заключим его. Вам нравится продолжать войну. Нам хочется заключить мир. Это и есть свободное осуществление права народов самоопределяться в любых условиях своего существования. Предатели не большевики, а западные правительства, предатели по отношению к России, предатели по отношению к своему пролетариату, который они обрекают на разруху, на смерть и на варварство.

Мы взяли на себя двойное обязательство перед русским народом и международным пролетариатом: осуществить социализм и установить мир.

Если бы мы не предпринимали усилий, чтобы выполнить свою программу, тогда бы мы действительно были предателями».

Вот в очередной раз изложенные как только можно объективно и близко к тексту аргументы большевиков. Разве не стоит учитывать их, и если они спорны, то противопоставить им не презрительное молчание, но серьезные доводы?

Дорогой друг,

Конфликт между Францией и народными комиссарами вновь обостряется. Я это предвидел и предупреждал. Добившись встречи Нуланса и Троцкого, я полагал, что отвел кризис. Не будь этой встречи, он бы вспыхнул мгновенно. Однако встреча не привела к положительным результатам, как это должно было быть, — по вине союзников, которые здесь, В Петрограде, извратили содержание беседы, и по вине Парижа, телеграфировавшего коммюнике. Коммюнике, не имеющее ничего общего с тем, которое приняли Нуланс и Троцкий, и неуместно оскорбительное для последнего, с полным основанием считающего себя единственным, полностью выполнившим совместные договоренности.

С другой стороны, Троцкий согласился на эту встречу, инициаторами которой были мы, потому что я дал ему понять, что она подготовит улучшение отношений. Отношения же ухудшились, как никогда.

Гроза разразится завтра утром: Троцкий пошлет в военную миссию ноту угрожающего содержания. В ней он будет требовать:

1. Объяснений по поводу статьи в «Дне» {87} , содержащей обвинения, дискредитирующие большевистское правительство, и представленной как официальное сообщение миссии.

2. Объяснения по поводу деятельности службы пропаганды миссии вообще.

3. Объяснений по поводу деятельности французских офицеров в контрреволюционных кругах Украины, Дона и т. д.

В случае получения неудовлетворительного ответа Троцкий решил отдать приказ о немедленной высылке миссии.

Я надеюсь, по возможности, на честный ответ, который инцидент закроет. Продолжаясь, он опасно обострится.

Поймет ли Париж, что пришло время отказаться от двойной игры? Нужно признать Украину, Финляндию и т. д., если союзники не опасаются, что гербовые бумаги придадут слишком большую силу австро-германо-шведско-финским сепаратным движениям, которые нам отнюдь не выгодны. Что же касается народных комиссаров, то они не станут возражать, хотя некоторые из них, более последовательные интернационалисты, чем остальные, опасаются, что слишком либеральная политика Советов по отношению к российским национальностям, по крайней мере на первых порах, способствует развитию в некоторых районах шовинизма и потому идет вразрез с намеченной целью.

Этот шаг обеспечил бы нам большую свободу, открыл бы возможность действовать официально и соответственно — более эффективно в различных признанных нами регионах. Но если, признав Украину и Финляндию, мы в то же время будем упорно игнорировать единственную действительно сильную власть, какая существует в России, — большевистское правительство, — в каком тупике мы окажемся? И как раз в тот момент, когда большевики с болью в сердце, но по совести признают двоедушие Германии и более чем когда-либо задумываются о возможном возобновлении военных действий. Не будем строить иллюзий, — вернуть к жизни мертвую армию будет трудно. Троцкий и Ленин понимают это не хуже, чем мы. Вот почему я в очередной раз повторяю: нужно, чтобы они нам доверяли, чтобы они поняли, что цели в войне у нас именно те, которые мы провозглашаем, пусть и туманно, и уже три года не решая их уточнить.

Нужно также, чтобы они знали, что уже сейчас союзники готовы технически и финансово поддержать реорганизацию армии. Они прекрасно отдают себе отчет в том, что без нашей поддержки их усилия, какими бы решительными они ни были, будут неминуемо бесплодны. Для осуществления реорганизации, которую они предполагают провести в два этапа: 1) до прекращения мирных переговоров — устная и письменная агитация за необходимость поддержать с оружием в руках защиту революционных завоеваний; 2) после разрыва — проведение программы реорганизации, им потребуются миссии союзников. За дело они серьезно возьмутся, лишь получив от союзников официальные гарантии. Они пообещали мир, они высвободили тем самым силу явного и скрытого пацифизма русских масс, то есть всей России. Если они не смогут заключить обещанного демократического мира, им придется просить народ продолжать войну. Вот мы и вернулись к тому, что три месяца назад говорил Верховский: «Русская армия хочет мира немедленно. Предложим Германии мир. Зафиксируем ее ответ, который в том или ином виде будет означать отказ дать делу законный ход. Публично доказав аннексионистские и милитаристские аппетиты противника, мы возобновим войну».

Трудная задача. Попытаться ее осуществить с некоторыми шансами на успех могут лишь большевики. Они одни жестоко, но откровенно продемонстрировали свое стремление к миру. Только они и смогут, может быть, убедить людей согласиться на возобновление войны. Мы не можем и дальше закрывать глаза на реальность. Мы не имеем права рассчитывать на другие партии. Выборы в Учредительное собрание доказывают, что кадетская и оборонческие партии мертвы, по крайней мере на какое-то время. Эсеры получат огромное число мест, не меньше трехсот или четырехсот. Но как они распределятся? В каждом округе избирателям предлагается единый список эсеров — от крайне правых до крайне левых. Значительная группа эсеров-депутатов безусловно поддержит политику большевиков.

В какой степени могли бы мы рассчитывать на эти другие партии? Я постоянно поддерживаю контакт со многими из них. Они заигрывают со мной, так как знают о моих тесных связях со Смольным; не раз группа правых эсеров и меньшевиков просила меня выступить с сообщением о положении союзников и о внешней политике, которую, на мой взгляд, должно выработать Учредительное собрание. До сего времени я откладывал это выступление. В частных разговорах я всеми силами борюсь против распространенного среди эсеров и эсдеков мнения, что в случае срыва брестских переговоров Учредительное собрание должно немедленно попытаться их возобновить. Те их них, с кем я встречаюсь, по сути, — не устаю повторять, — занимают по сравнению с большевиками бесконечно более капитулянтскую позицию. Они куда охотнее, чем большевики, пойдут на уступки по вопросам о Курляндии, о Литве, о Польше и т. д. о праве наций на самоопределение, о разоружении и т. д.