Кирилл Николаев - Жизнь и смерть Эдуарда Берзина. Документальное повествование

И, наконец, последний момент следует отметить в «Справке»: чекисты попытались создать впечатление, что с помощью Берзина Колыма стала мощным гнездом иностранных шпионов. В тексте говорится, что среди вольнонаемных репрессированных работников — по национальностям:

«Латыши — 16. Немцы — 19. Греки — 2. Эстонцы — 9. Финны — 2. Поляки — 22. Румыны — 3. Корейцы — 1. Литовцы — 1. Китайцы — 1. Венгерцы — 1.»

«В числе арестованных, — писалось в «Справке», —

…Шпионов:

а) японских — 52,

б) германских — 35,

в) польских — 27,

г) латвийских — 8,

д) английских — 7,

е) итальянских — 2,

ж) французских — 4,

з) американских — 3,

и) финских — 3,

к) эстонских — 4,

л) румынских — 4,

м) литовских — 2» 156.

Как видно, в шпионы того или иного государства УНКВД записывало не только граждан, которые «подходили» по национальности к этому государству. Например, репрессировали 22 поляка, в то же время польских «шпионов» оказалось 27. Выходит, пятеро из этих «шпионов» были русские, или украинцы, или татары и тому подобное.

А уже с японскими «шпионами» московская бригада попала совсем в затруднительное положение. Поскольку к Колыме ближе других «враждебных» стран тогда находилась Япония, то чекисты и записали больше всего японских «шпионов» — аж 52 человека. Но ведь ни одного японца в Дальстрое не работало и не жило. Пришлось УНКВД записывать в японские шпионы работников любых национальностей. Так, нескольких латышей они сделали «шпионами» сразу двух государств — Японии и Германии.

Вот такая красивая картина своей успешной работы была представлена московской бригадой чекистов высшему руководству НКВД. К этому времени, правда, все москвичи из этой бригады стали штатными сотрудниками УНКВД по Дальстрою. И «Справку» подписал член бригады Сперанский в качестве начальника этого управления.

Дальше, однако события развивались не совсем по тому сценарию, который предполагал Сперанский и его помощники.

Проще всего оказалось расправиться с заключенными, арестованными в качестве членов «антисоветской организации на Колыме». Как мы говорили, их могла репрессировать местная «тройка». Сразу после утверждения Павлова, Сперанского и других москвичей в должностях взамен арестованных дальстроевцев, то есть после 21 декабря 1937 года, «тройка» стала наращивать активность.

Одновременно с заключенными «тройка» рассматривала дела вольнонаемных, занимавших небольшие должности в структурах Дальстроя. Так, в феврале по постановлению «тройки» был отправлен в лагерь поляк Карл Владимирович Колежицкий 157. родившийся в Славуцком районе на Украине. В Дальстрое он работал заведующим небольшим оленеводческим хозяйством в поселке Талая, в 250 километрах от Магадана.

В марте «тройка» репрессировала стрелка военизированной охраны поляка Фабияна Ивановича Неймана 158. Он родился в 1911 году в селе Умелевке Винницкой области. Служил в охране лагерной командировки поселка Зеленый Мыс, расположенного в низовьях реки Колымы, недалеко от побережья Северного Ледовитого океана.

В мае «тройка» также отправила в лагерь несколько вольнонаемных. Среди них был поляк Генрих Станиславович Кастро 149, 1907 года рождения. Работал он в ветеринарном отделе Управления уполномоченного Дальневосточного исполнительного комитета (должность уполномоченного по Колыме занимал Берзин). На допросе, под пытками, Кастро признался, что будто бы состоял в ПОВ — Польской организации войсковой, имевшей отделение на Колыме. А участие в этой организации в то время в СССР считалось преступлением.

Все названные выше поляки постановлением «тройки» получили по 8–10 лет лагерей и были отправлены на тяжелые физические работы.

Еще хуже приходилось заключенным, дела которых рассматривала та же «тройка»: большинство получало ВМН — «высшую меру наказания», то есть расстрел. Попадались, правда, отдельные счастливчики, которым тоже давали 8–10 лет заключения (дополнительного к тому сроку, который они уже имели).

Нам не удалось пока найти какую-либо закономерность в вынесении «тройкой» того или иного приговора. Вероятно, просто считалось необходимым время от времени давать более «мягкие» наказания — чтобы не 100 процентов арестованных отправлять на расстрел.

Как мы отмечали, новая — послеберзинская «тройка» приступила к работе 21 декабря 1937 года. И уже 25 декабря по ее постановлению было расстреляно два человека. 28 декабря расстреляли шестьдесят невиновных.

В январе 1938 года расстрелы участились. Сразу после новогодних праздников, уже 2 января, привели в исполнение сорок восемь смертных приговоров. Пятого января — только два. Но девятого — сорок четыре, а пятнадцатого расстреляли пятьдесят три человека. Расстрелы происходили шестнадцатого, двадцатого, двадцать первого, двадцать второго, двадцать третьего и двадцать восьмого января. За месяц был расстрелян двести сорок один человек.

В феврале УНКВД по Дальстрою девять раз проводило массовые казни тех, кому вынесла смертный приговор местная «тройка». Особенно отличились чекисты седьмого февраля: они расстреляли в тот день сто двадцать человек.

6 марта и все лето 1938 года счет казненных ежемесячно шел на сотни, В марте расстрелы производились тринадцать раз. Причем, 8 марта — в международный женский день было расстреляно девяносто человек, 9 марта — сто пятьдесят человек, 10 марта — сто тридцать девять. И так далее.

Всего в марте было убит о шестьсот шестьдесят один человек.

Здесь следует отметить один рубеж в истории Дальстроя: 4 марта 1938 года Совет Народных Комиссаров СССР принял постановление, в соответствии с которым трест передавался «в ведение Наркомвнудела СССР» 160.

В постановлении, конечно, не говорилось, из какого подчинения Дальстрой передавался в НКВД: ведь с 11 ноября 1931 года он находился в непосредственном ведении ЦК ВКП(б). Но уже три с половиной месяца сидел в следственной тюрьме Берзин, который по постановлению Политбюро от 1931 года отвечал перед ЦК за деятельность Дальстроя. И уже полтора года как был изгнан из НКВД Ягода, на которого Политбюро лично возложило контроль за работой особого треста. (23 февраля 1938 года Военная Коллегия Верхсуда СССР приговорила Ягоду к расстрелу, и через несколько дней его казнили.)

Была еще одна несуразность, вынудившая принять 4 марта названное постановление о передаче Дальстроя в НКВД. Почти год тому назад, 28 апреля 1937 года, постановлением ЦИК СССР Совет Труда и Обороны (СТО), которому будто бы подчинялся Дальстрой, был упразднен. Таким образом, этот трест, добывающий руками заключенных, десятки тонн золота, уже год вроде бы совсем никому не подчинялся и не входил ни в какой наркомат. (Хотя мы видели, из какого наркомата Берзин в 1937 году получал директивные указания и кому отправлял слезные письма и телеграммы.)