Лариса Толкач - Я спорю с будущим

– Буду общаться голосом?

– Да, – ответила я.

– Нет. Будущее плохое. Врач, – заплакал Илья.

– Ты когда вырастешь, станешь врачом? – я сделала вид, что не поняла.

Тогда он стал показывать, плача:

– Дима большой. Я маленький. Когда вырасту. Может быть, он сравнивает себя с Димой? Думает, что вырастет и сможет говорить? Не поняла.

– Будущее плохое, – опять плачет Илюшка.

– Почему?

– Маленьким хочу остаться. Говорить.

– Да будешь ты говорить! Зато ты умеешь читать и писать, а Вася нет.

– Плохо быть мудрым.

– Почему?

– Говорить лучше.

– Скоро придумают такой компьютер, он будет за тебя говорить, тебе даже рот открывать не понадобится.

Илья ушёл успокоенный. В последнее время эти слёзы участились. В течение дня повторяются несколько раз.

( Позже я дала почитать рукопись Ольге. Она мне сказала, что почувствовала высокомерное отношение к детям с умственной отсталостью. Дорогие родители, не обижайтесь, я просто записывала слова ребёнка! У меня лично никакого высокомерия нет, я наоборот считаю, что детям, которые не осознают своих проблем, гораздо проще живётся, они более приспособлены к жизни, чем люди с аутизмом, и с ними легче заниматься. Мне всех одинаково жалко: малышей с ДЦП, с синдромом Дауна, с ЗПР, я боль каждого пропускаю через себя. – Прим. автора ).

Вчера были у логопеда. Илья попал в новый кабинет, начал проверять шкафы, под конец разговора разревелся. Дома я его спросила:

– Тебе понравилась логопед?

– Нет.

– Почему?

– Злой. Умею отвечать.

В принципе, реакция предсказуемая. Логопед начала с ним обращаться, как с малым ребёнком: «Где кошечка, мяу-мяу? Где собачка, гав-гав?» А он этого терпеть не может, сразу начинает психовать. Стал тревожиться, закрыл руками глаза и уши и начал ходить по комнате. Я попыталась объяснить поведение ребёнка, но поняла, что этого делать не стоит. Если у преподавателя нет желания заниматься, то не стоит посещать эти занятия.

По-моему, Илюшке понравилось, что я встала на его защиту. Когда мы вышли на остановку, он меня обнял и поцеловал, что бывает крайне редко.

Ночью Илье было плохо. Началась рвота. Мы практически не спали. Сначала мы решили, что это пищевое отравление. А утром я обнаружила, что от полного флакона клея осталось меньше половины. Стала допытываться у сына:

– Илья, ты клей пил?

– Да.

– Зачем?

– Отравиться хотел. Будущего нет. Врач.

– Скажи мне, наконец, про какого врача ты всё время вспоминаешь? Врач работает в больнице?

– Нет.

– В детсаду?

– Да. Бешеный.

– Кто бешеный?

– Илюша. Юля. Врач. Проблемы есть. Больницу лечится. Бедный парнишка.

– Это кто так тебя назвал «бедный парнишка»?

– Баба (свекровь).

Я долго с ним разговаривала, убеждала, что не всё так плохо. Опять начал вспоминать о боге:

– Ад. Жизнь плохая. Почему не думаю вслух голосом?

(Через много лет до меня дошло, что он вспоминает профессора-генетика! Тот в выражениях не стеснялся на приёме – Прим. автора)

Сегодня последний день в школе. Общее впечатление хорошее. Это лучшее образовательное учреждение из всех, которые мы посещали. Замечательные учителя, переживают за Илью. Они рассказывают, что все их домашние в курсе наших дел и тоже о нас спрашивают. Нам пообещали, что на следующий год возьмут ребёнка в класс.

Всё это время мы занимались в кабинете Монтессори. И хотя там много различных пособий, Илья меньше стал строить свои «башни» из любых подручных средств. Я считаю это очень большим шагом вперёд. У него появилась потребность в общении. Сам он к детям не подходит, но я вижу, как он за ними исподтишка наблюдает. И ему очень нравится, когда с ним ребятишки заговаривают. В общем, эти три с половиной месяца прошли не зря. Екатерина Алексеевна показала мне характеристику для личного дела. Там всё было довольно объективно описано, все наши достоинства и недостатки. На словах она заметила, что предыдущую характеристику из первой школы мне лучше не читать, она ужасная.

Опять плакал, показал: «Обида. Врач». Уже нет сил ему объяснять, что не надо постоянно думать о плохом, нужно надеяться на лучшее. А с другой стороны, можно ли обманывать ребёнка, что всё будет хорошо. Ведь я иногда сама теряю веру. У нас то взлёты, то падения.

Зато Илья сегодня пытался сам произносить гласные буквы по моей просьбе, получалось похоже.

Сегодня спрашиваю: «Сына, кто тебя обидел?» А он вслух заявляет: «Ты!»

Вчера у папы исчезло пиво из бутылки. Мы сидели и гадали, Илья выпил пиво или вылил? Он показывает:

– Не буду больше.

– Ты пиво пил или в раковину вылил?

– Раковина.

Мы вздохнули с облегчением.

По телевизору начинаются «Новости» по НТВ. Звучит тревожная музыка. Илья в беспокойстве ходит по комнате, закрывая глаза и уши.

– Илюша, что случилось?

– Телевизор. Эти теракты.

Я беру пульт и выключаю новости. Илья убегает с облегчением.

Сегодня опять учились говорить. У ребёнка уже получается сказать «А» и «У», даже вылетают иногда слова. Днём Илюшка прыгал, смеялся: «Могу говорить». Вечером рассказываю всё папе, а Илья опять закрывает уши и кричит:

– Бою! Бою!

– Чего боишься?

– Боюсь говорить.

Вчера с Ильёй много занимались. Стал мне что-то показывать в беспорядке, я попросила, чтобы он написал. Илья выдал: «Я поеду мама ф школу». Объяснила, что такого предлога нет. Рассказала, что в школу пойдём только первого сентября.

Дима попытался пообщаться с Ильёй и стал его спрашивать, кем он станет, когда вырастет. Илюшка вечером разревелся:

– Почему Дима спрашивал?

– Наверно, хотел с тобой пообщаться. Все люди друг с другом разговаривают, рассказывают обо всём, что случилось.

– Почему папе показала, что я написал?

– Потому что я за тебя рада и хочу, чтобы папа за тебя порадовался, какой ты у нас умный. Папа же тебя любит.

Уже несколько ночей подряд Илья плохо засыпает, ворочается. Сегодня я начала допытываться до причины. Показал: «Умереть боюсь». Объяснила ему, что умрёшь, когда станешь стареньким дедушкой. Тогда тебе самому надоест жить. Пока хочешь жить – не умрёшь! Полный бред! Но это сработало.

Ходили платить за квартиру. Илья увидел соседку бабы Вали и стал трогать её за лицо. Надо было видеть её в тот момент! Только через несколько лет Илья смог объяснить мне, что он видел в этой старушке умершую бабушку и постоянно надеялся её где-нибудь встретить.

Вчера приехала Ленина приятельница, познакомились они в дельфинарии. Её сын тоже аутист. Она рассказывала, что у них были специалисты из Москвы. Их методы коррекции ей не очень близки. Она слышала их отзывы о книге Дилигенского «Слово сквозь безмолвие». Мол, что там многое папой придумано. Лена тоже не верит. А мне, когда я читала эту книгу, казалось, что эта книга о таком же ребёнке, как Илья. Выходит, я тоже придумываю? Но все же дети разные! Я рассказываю о невербальном ребёнке. Часто именно них считают необучаемыми. Но ведь они понимают всё, только выразить не могут. Ведь начал же Илья общаться, значит, и другие дети смогут, им просто нужно помочь!