Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 22. Июль 1912 — февраль 1913

Один из таких корней можно выразить словом: «кадетоедство». Прислушайтесь к одиноким, но настойчивым голосам ликвидаторов, к замечаниям не вполне определившейся в партийном отношении публики, – и вы нередко встретите если не упрек «Правде» и «Невской Звезде», то качание головой по поводу их «кадетоедства».

Рассмотрим же принципиальный вопрос о «кадетоедстве».

Два обстоятельства прежде всего и больше всего объясняют появление такого упрека по адресу «Правды»: 1) непонимание сущности вопроса о «двух и трех лагерях» в избирательной кампании и в современной политике вообще; 2) невнимание к тем особым условиям, в которые поставлена теперь марксистская печать, газеты рабочей демократии.

Начнем с первого вопроса.

Либералы все стоят на почве теории о двух лагерях: за конституцию и против конституции. От Милюкова до Изгоева, от Прокоповича до Μ. Μ. Ковалевского, все они согласны в этом. И нельзя упускать из виду, что теория двух лагерей вытекает с неизбежностью из классовой сущности всего нашего либерализма.

В чем состоит эта сущность с точки зрения экономики? В том, что либерализм есть партия буржуазии, которая боится движения крестьянских масс, и еще более – движения рабочих, ибо оно способно ограничить (теперь же, в ближайшем будущем, без изменения всего капиталистического строя) размеры и формы ее экономических привилегий. А экономическая привилегия буржуазии есть собственность на капитал, приносящая в России в два-три раза больше прибыли, чем в Европе.

Чтобы отстоять эту «русскую» сверхприбыль, надо не допустить самостоятельности третьего лагеря.

Например, буржуазия вполне может господствовать и при 8-часовом рабочем дне. Ее господство будет даже тогда полнее, чище, шире, свободнее, чем при 10–11-часовом рабочем дне. Но диалектика классовой борьбы такова, что никогда без крайней необходимости, без последней необходимости буржуазия не заменит спокойного, привычного, доходного (обломовски-доходного) 10-часового рабочего дня 8-часовым.

Сказанное о 8-часовом рабочем дне относится и к верхней палате, и к помещичьему землевладению, и ко многому другому.

Буржуазия не откажется от старорусских спокойных, удобных, доходных форм эксплуатации для замены их только европейскими, только демократическими (ибо демократия, не во гнев будь сказано пылким героям из «Заветов» {54}, есть тоже форма буржуазного господства), – не откажется, говорим мы, без крайней, последней необходимости.

Эту необходимость может создать только достигшее известной системы и силы движение масс. И буржуазия, отстаивая свои экономические интересы, борется против такого движения, то есть против самостоятельности третьего лагеря.

В чем классовая сущность либерализма с точки зрения политики? В боязни движения тех же социальных элементов, ибо оно способно подорвать ценимые буржуазией политические привилегии. Либерализм боится демократии больше, чем реакции. Это доказали 1905, 1906 и 1907 годы.

Чтобы отстоять политические привилегии в той или иной их части, нужно не допустить самостоятельности третьего лагеря, – нужно удержать всю оппозицию на той и только той позиции, которая выражена формулой за или против конституции.

Эта формула выражает позицию исключительно конституционную. Эта формула не выходит из рамок конституционных реформ. Суть этой формулы прекрасно и верно выразил – нечаянно разболтавшийся – г. Гредескул в тех заявлениях его, которые «Речь» без единой оговорки повторила и которые «Правда» недавно воспроизвела [14].

Суть этой формулы вполне «веховская», ибо ничего больше «Вехам» и не надобно, ничего иного они, собственно, и не проповедовали. «Вехи» отнюдь не против конституции, не против конституционных реформ. «Вехи» «только» против демократии с ее критикой всяческого вида конституционных иллюзий.

Русский либерализм оказался достаточно «ловким» политиканом, чтобы назвать себя «демократическим» в целях борьбы с демократией и подавления ее самостоятельности. Таков обычный и нормальный способ действия всякой либеральной буржуазии во всех капиталистических странах: вывеской демократизма обмануть массы, чтобы отвадить их от действительно демократической теории и действительно демократической практики.

А опыт всех стран, и России в том числе, неопровержимо показал, что только такая практика способна дать действительное движение вперед, тогда как либерализм своей боязнью демократии, своими веховски-гредескуловскими теориями неизбежно осуждает себя на бессилие: бессилие русского либерализма в 1861–1904 годах, немецкого либерализма в 1849–1912 годах.

Третий лагерь, лагерь демократии, понимающей ограниченность либерализма, свободной от его половинчатости и дряблости, от его колебаний и боязливых оглядок назад, этот лагерь не может сложиться, не может существовать без систематической, неуклонной, повседневной критики либерализма.

Когда эту критику пренебрежительно или враждебно обзывают «кадетоедством», то при этом сознательно или бессознательно проводят именно либеральные взгляды. Ибо на деле вся критика кадетизма есть тем самым, по одной уже постановке вопросов, критика реакции, критика правых. Наша полемика с либералами – сказала «Невская Звезда» (№ 12) [15]вполне справедливо – «есть более глубокая и более содержательная, чем борьба с правыми» [16].

На деле на сто либеральных газет в России едва ли придется одна марксистская, так что говорить о «преувеличении» нами критики кадетов просто смешно: мы не делаем еще и сотой доли необходимого для того, чтобы господствующее в обществе и в народе «общеоппозиционное» настроение сменилось антилиберальным, определенно и сознательно демократическим настроением.

Без такой «смены» ничего не бывало и ничему не бывать на Руси толковому и путному.

Обвинения в «кадетоедстве» или пренебрежительные усмешечки по поводу «кадетоедства» не более как façon de parler [17], как способ проведения либеральных взглядов, а когда речь идет перед рабочими или о рабочих, то именно взглядов либеральной рабочей политики.

С точки зрения сколько-нибудь последовательного и продуманного ликвидаторства обвинения в «кадетоедстве» понятны и необходимы. Они выражают именно сущность ликвидаторства.

Взгляните в целом на взгляды ликвидаторов, на внутреннюю логику этих взглядов, на их связь и взаимозависимость отдельных тезисов: «свобода коалиций» есть конституционная реформа, – к экономическим стачкам присоединяется «политическое оживление», не более того, – далеко идущая избирательная платформа объявляется «сумасшествием», – задача формулируется как задача борьбы за открытое существование партии, т. е. опять-таки формулируется как конституционная реформа, – власть в России объявляется уже буржуазной (Ларин), торгово-промышленная буржуазия объявляется уже господствующим классом, – рабочим говорится, что «достаточно» уцепиться за противоречие абсолютизма и конституционализма (Мартов) {55}.