Эрик Форд - Путины в Германии. Слухи и факты

Она позволит лучше понять, какие узы связывают Володю с его «опасными друзьями».

…Осенью 1991 года в Санкт-Петербурге начался голод. Продуктов питания не было, и взять их было неоткуда. Для того чтобы пережить зиму, городской совет принял решение о введении карточек, но откуда все— таки взять необходимые продукты?

«Единственным источником поступления продуктов питания в регион в период с января по февраль 1992 года может стать их импорт в обмен на экспорт», — пишет 4 декабря 1991 года в министерство экономики председатель Комитета по внешним связям администрации Санкт-Петербурга Владимир Путин.

Идея Володи была элементарно проста: импортировать продовольствие, оплачивая его поставками сырья, имеющегося в регионе. Иными словами, речь идет о бартерных сделках. Мэрия предоставляет частным компаниям право на вывоз за рубеж нефтепродуктов, металлов, хлопка, леса. Эти компании обязуются на вырученные средства ввозить в Санкт-Петербург продовольствие.

Крайне педантичный Путин подробно рассказывает Петру Олеговичу Авену («олигарху», нынешнему руководителю группы «Альфа») о том, что «региону на период с января по февраль 1992 года требуется: 83 тыс. т замороженного мяса, 11 тыс. т масла, 3 т сухого молока, 0,4 т детского питания, 4,5 т растительного масла, 56. т сахара, 2 т чеснока, 3,5 т цитрусовых, 8 т какао. Всего на сумму 122 миллиона долларов».

«В связи с чрезвычайным характером сложившейся ситуации и необходимостью начала осуществления обменных операций, — пишет Путин, — прошу предоставить квоты на экспорт следующих видов сырья: 750 тыс. кубометров леса, 150 тыс. т нефтепродуктов, 30 тыс. т лома цветных металлов, 14 т редкоземельных металлов (тантал, ниобий, гадолиний, церий, цирконий, иттрий, скандий, иттербий), 1 тыс. т алюминия, тонну меди, 20 т цемента, тонну аммония, всего на 124 миллиона долларов. Для обеспечения гарантий безопасности проводимых обменных операций прошу дать разрешение и на импорт 120 тыс. т хлопковолокна. Наконец, прошу, что бы возглавляемому мной Комитету было предоставлено право на распределение квот и выдачу лицензий».

Таким образом, 4 декабря 1991 года Владимир Путин осознавал, что не имеет права выдавать экспортные лицензии, и понимал, что у него нет полномочий подписывать бартерные сделки. Лишь 1 февраля 1992 года министр Петр Авен написал на письме Путина: «Предоставьте Комитету Санкт-Петербурга право распределять квоты и выдавать лицензии». Только 25 марта министерство распоряжением № 172 предоставило Комитету Путина право подписывать экспортные лицензии.

Будет интересно узнать, что в течение нескольких недель после того, как было направлено письмо, датированное 4 декабря 1991 года, Путин совершенно самостоятельно определил круг компаний, которым были выданы лицензии. Эти компании в большинстве своем не занимались экспортом природных ресурсов. Почти все эти компании не могли представить договоров с иностранными фирмами на импорт продуктов питания, но самое худшее заключалось в том, что некоторые из них полностью принадлежали иностранным акционерам и были зарегистрированы в оффшорных зонах. Комитет Путина, за подписью заместителя Володи Александра Аникина, в течение этих нескольких месяцев незаконно предоставил лицензии на сумму, превышающую 95 миллионов долларов, и подписал по меньшей мере 13 договоров. Некоторое время спустя Путин говорил в свое оправдание: «Мы не имели права предоставлять лицензии. Эти лицензии выдавали подразделения МВТ». Вместе с тем, фактом остается и то, что Владимир Владимирович собственной рукой подписал две лицензии и два контракта.

20 декабря 1991 года Путин предоставил компании «Невский дом» разрешение на экспорт 150 тыс. т нефтепродуктов (мазута, дизельного топлива, бензина) на сумму 32 миллиона долларов. Через несколько дней, на Рождество, право на экспорт 150 тыс. т нефтепродуктов получил Международный коммерческий центр Григория [Георгия. — библ.] Мирошника (в обмен на 100 тыс. т замороженного мяса, 100 тыс. т картофеля и 100 тыс. т сахара). 26 декабря он поручил акционерному обществу «Фивекор» экспортировать 50 тыс. кубометров леса в обмен на 1,6 тыс. т сухого молока. 3 января фирме «Локк» он выдал лицензию на экспорт 3 т алюминия марки A5N обмен на 1.75 тыс. т мяса)…

Марина Салье, депутат от Санкт-Петербурга, проводила парламентское расследование, пытаясь преодолеть «резиновую стену», все еще прикрывающую «бартерный скандал». Она заявляет: «Весь смысл операции заключался в подписании юридически недооформленного контракта со своим человеком, в предоставлении ему лицензии, достижения договоренности с таможней об открытии границы на основании этой лицензии, отправке товара за рубеж, продажи его и присвоении вырученных денег. Так все и происходило. Именно по этой причине не объявлялись тендеры на поставки. Достаточно было иметь своих „компаньонов“, „компаньонов“ в теневой экономике, в мафиозных структурах, в подставных компаниях, которые бы могли гарантировать выполнение этих подозрительных контрактов. У Путина были такие „компаньоны“. Он их нашел».

Владимир Владимирович с большой неохотой говорит об этих бартерных делах. Они в финансовом отношении обескровили город, так и не накормив его. Отвечая на вопросы Натальи Геворкян, Володя признает, что операция имела катастрофические последствия, но пытается рассеять тени, сгустившиеся вокруг этого дела: «Некоторые компании не ввозили продовольствие из-за рубежа, или, по крайней мере, не импортировали предусмотренного договором количества продуктов питания. Но никаких расследований по данным фактам не проводилось. А как еще могло быть? Ведь не было совершено никаких преступлений».

Но это не так. Преступлений было совершено столько, что Москва не могла оставаться в стороне. В феврале представитель президента Российской Федерации [ошибка авторов; на самом деле Уполномоченный МВЭС. — библ.] по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Мартыненко попытался во всем разобраться. Он потребовал от Путина отчет о договорах и лицензиях, выданных его Комитетом. Он получил лишь несколько документов, что вызвало его резкое раздражение. 12 февраля Мартыненко направляет Путину послание, выдержанное в жестких тонах. «Мне направлен неполный комплект документов, в связи с чем невозможно сделать какие-либо выводы по проводимому мною расследованию. Мне не были направлены копии лицензий и договоров, которых должно быть, по меньшей мере, 13. Мною получены лишь два документа, один из которых на финском языке, что воспринимается мною, по крайней мере, как неуважение с Вашей стороны. Требую представить мне полный комплект документов до 17 февраля».