Эльдар Рязанов - Четыре вечера с Владимиром Высоцким

Я здесь часто переживаю очень неприятные сцены. И, с одной стороны, я чувствую, что как будто не должна так поступать. Но, с другой стороны, я живу одна и не могу впускать к себе в дом всех, кто захочет войти сюда. Но когда стоит на пороге человек и говорит: «Я из Тюмени. На одну минуточку пустите меня посмотреть, как он жил. Разрешите войти в этот дом». Было очень много трогательных сцен. Был такой эпизод, когда одна дама, очень такая почтенная, вдруг стала на колени, войдя сюда.

Конечно, мне будет очень больно и тяжело, если все это будет рассеяно. Володя творил очень много и сделал много для людей интересного. И личность его многих интересует. И если что-то случится со мной, как вы говорите, мы все не вечные, то детям Володиным даже некуда будет взять книги, хотя бы памятные книги. Некуда.

Рязанов.Надо обязательно ставить вопрос о том, чтобы квартира была взята под охрану государства.

Нина Максимовна.Да, мне тоже кажется. Потому что жалко по крохам потом собирать и гадать, было так или не так. Это надо сохранить. Пройдет время, и я думаю, что интерес не будет ослабевать, а наоборот.

Рязанов.Я тоже так думаю. Нина Максимовна, спасибо вам за разговор, за вашу беседу, за то, что вы поддержали мысль о музее. Я очень хочу, чтобы вы как можно дольше оставались хранителем этой квартиры, как можно дольше! Дай Бог вам здоровья, и я хочу поблагодарить вас за то, что вы родили такого замечательного сына!

(Нина Максимовна умерла 7 сентября 2003 года).

ПАМЯТНИК

Книжка о Высоцком кончилась. Но через несколько лет к ней возникло добавление.

В середине девяностых годов прошлого века я делал телевизионный цикл «Парижские тайны Эльдара Рязанова». Мне довелось встретиться еще раз с Мариной Влади и, разумеется, мы не могли не посвятить значительную часть нашей беседы ее отношениям с Высоцким. А спустя некоторое время мне удалось повидаться и с Михаилом Шемякиным, ближайшим другом Володи, крупнейшим художником, живущим в Америке. Там, на «Гудзонщине», в его доме, и произошла наша встреча. С нее мы и начнем этот Post scriptum.

Весна 1997 года. Мастерская Шемякина на Гудзонщине;

Рязанов.Миша, вам, наверное, задавали этот вопрос не один раз — откуда у вас на лице эти шрамы?

Шемякин.Не с детства. Я вылезал на свет нормальным, не покалеченным ребенком.

Рязанов.Вы эти шрамы в один прием получили?

Шемякин.Нет, нет. Их много, и не только на физиономии. Ни для кого не секрет, что я изрядно служил когда-то Бахусу. А жил я в довольно мрачном районе, сейчас он стал модным, это район Сохо, Бликер-стрит, где собирались так называемые «Ангелы Ада». С ними бывали столкновения, потасовки. Но есть шрамы — следствие производственных травм в литейной мастерской. Это все не порезы, а ожоги. Но и драк было достаточно, больше чем достаточно.

Рязанов.А сейчас Бахусу служите? Уж раз вы сами заговорили про это?

Шемякин.Я много раз пытался бороться, обращался к врачам. Раз, наверное, девять зашивался, «торпедировался», потом снова срывался. Зашивались мы вместе с Володей Высоцким у одного и того же доктора.

А потом я понял, что слишком много краду от творческой жизни. Наконец решился и «завязал».

Рязанов.Раз уж вы упомянули имя Володи, нам не миновать этой темы. Я знаю, что вы храните гитару Высоцкого, это она? (И я показал на стену, где висела самая обычная гитара. Шемякин утвердительно кивнул.) Как она попала к вам? Я знаю, вы очень дружили, знаю, что после смерти Володи вы первым выпустили его семь пластинок, помогли издать в Америке его двухтомник…

Шемякин.Эту гитару Володя называл «наш рабочий инструмент». Когда в Париже мы встретились, то быстро подружились. Встреча с Володей — огромное событие в моей жизни. Я знал, что его песни не изданы на пластинках, что записи любительские с концертов очень плохие, с большими шумами, кашлями и прочими дефектами.