Вера Хоружая - Письма на волю

Этим ты доставила нам большую радость: еще бы — не выходя из тюремной камеры, побывать в горах и на море, столько видеть, так далеко быть. Спасибо, спасибо!

…У меня все хорошо, я в последнее время совсем здорова, много учусь, с восторгом встречаю весну, а она у нас солнечная, ласковая…

Без даты

Подруге Р. Кляшториной [21] Школьная подруга В. Хоружей. .

Так давно тебе не писала. Ничего о тебе не знаю, с таким трудом представляю себе тебя теперешней, совсем взрослой, солидной. Но зато как ярко вижу тебя в прошлом. В тюрьме никогда не забудешь старого друга, а полюбишь его еще горячей, и тебя я так горячо люблю, так жадно жду возможности с тобой списаться, узнать о тебе все, все, что ты пережила за эти необычные годы. Сколько интересного за эти годы! Кажется, хватило бы на десять лет «спокойной» жизни. Пиши — теперь есть возможность писать ко мне обо всем, не боясь цензуры.

…О себе уже не могу писать. Через несколько дней у меня последний суд. Напишу тебе о нем после. Живу, бодра, здорова. Жизнь прекрасна, и из тюремного окошечка кажется еще прекраснее.

23 апреля 1928 г.

Ей же.

…Если бы я хотела определить мою жизнь, я бы сказала, что вся моя жизнь — это яркий солнечный весенний день, и я бы не соврала — это действительно так. Как-то недавно я думала о своей жизни, вспоминала все, все и нашла одно печальное событие, один ужасный день — это смерть Ленина. Вот это и только это действительно было самым большим горем, какое я пережила. Правда, бывают иногда тяжелые дни, когда узнаешь о больших провалах, о неудачах в работе. Вот теперь, например, у нас в партии очень тяжелое время, но разве это может сделать нашу, мою жизнь осенним днем? Никогда!..

16 мая 1928 г.

Всем родным.

…Уже несколько дней продолжается наш суд. У меня столько новых впечатлений, давно забытых переживаний! Вообразите себе, какое наслаждение видеть два раза в день лес и поля, свободных людей, детишек, улицы, дома, небо и солнце. Много, много неба, беспредельного, голубого, и яркого солнца. И все это весеннее, радостное.

Настроение у меня, как и у всех нас, весеннее, бодрое. Я не чувствую проведенных в тюрьме лет, забываю о моих (о ужас!) двадцати четырех годах и чувствую себя восемнадцатилетней…

23 мая 1928 г.

Сестре Надежде.

…Ты удивляешься, верно, что я тебе ничего не пишу о суде. Трудно о нем писать и не хочется. Напишу подробнее, когда все кончится.

У нас очень весело, много бодрости, смеха. Иногда целыми часами, сидя в зале суда, мы забываем, что это нас судят. Много впечатлений, очень различных, радостных встреч, давно невиданных картин.

Хорошо, что суд именно весною! Мы захлебываемся от восторга, когда видим зеленеющий лес и кучи ребятишек. Как праздника, ждем того дня, когда увидим цветущие сады. Мы уже давно не видели всей этой торжественной красоты, и кто знает, сколько лет еще многие из нас не увидят ее…

Как хочу я, чтобы все вы — мои любимые и свободные — всей душой вдыхали весну и голубое небо, чтобы, как дети, носились, радостные и веселые, по тому лесу, который я вижу только через решетчатое оконце тюремной каретки!

Без даты

Всем родным.

…Суд мой уже фактически закончен. Ждем приговора. Узнаем через несколько дней. Я здорова и бодра. Да как может быть иначе, когда пережито столько интересного, незабываемого?

2 июня 1928 г.

Товарищу С.

…Ты, верно, думаешь о моем суде. Он уже почти окончился. Теперь у нас последний перерыв. Ждем приговора. Особенных неожиданностей он нам, конечно, не принесет. Даже не десятки, а только единицы пойдут на свободу, и это несмотря на то, что до суда мы сидели три года. Прокурор требовал для всех подсудимых по восемь-десять лет. Освободить просит только одного — провокатора. Интересно, правда?

У нас редко бывает такое живое, бодрое настроение, как теперь Правда, хочется на свободу до чертиков, но разве еще двух-, трех-, пятилетняя перспектива тюрьмы может уменьшить нашу жизнерадостность, бодрость, силу? А силу нашу мы так крепко почувствовали, показали.

Во все время процесса мы были крепко организованной, сплоченной, бурлящей энергией массой. Все выступления говорили о нашей несокрушимой силе, готовности бороться дальше, дышали презрением и ненавистью к ним, неустрашимостью и безграничной преданностью делу.

И это в то время, когда каждое слово грозило новым годом тюрьмы… Но кто об этом думал! Нам затыкали рот на каждом третьем слове, прерывали и переходили «к порядку дня». Но зато как они дрожали и бледнели во время наших демонстраций. А для нас это были минуты высочайшего, незабываемого наслаждения. Как жаль, что ты не мог быть вместе с нами, что ты не видел наших ребят. Я их буду любить и помнить всю мою жизнь…

Вероятно, тотчас же после приговора всех нас развезут по различным тюрьмам. Это еще увеличивает торжественность настроения.

Мы прощаемся со старыми товарищами, с которыми так долго сидели вместе, так крепко связаны всей нашей своеобразно прекрасной тюремной жизнью, полной внутреннего света, напряженной работы, тоски и смеха, нужды и песен, смелейших полетов мечтаний и неустанной работы мысли…

Это только отчасти правильно, что мы в стороне от жизни, потому что мы более чутко прислушиваемся к каждому шороху жизни и гораздо сильнее реагируем (правда, только чувством и мыслью) на все ее проявления, чем вы, стоящие в самом центре ее…

С нетерпением жду перевода в новую тюрьму. Подумай только, я уже три года живу в том же городе, в той же «комнате». Когда это я вела такой постоянный образ жизни?

Где мне придется очутиться, не знаю, совсем не знаю, но ты пиши, я твои письма буду получать. Так не хочется, чтобы из-за переезда оборвалась наша переписка. Возможно, что после суда я буду аккуратно вообще получать письма, так что пиши очень часто и очень много обо всем, обо всем.

Опять спрашиваю о Толе [22] Анатолий Ажгирей-Вольный. . Где он, каков он и что с ним? Напиши все, что знаешь. Ох, как я хочу найти его… Если бы я могла всех вас, так горячо любимых, видеть, обнять, все рассказать и обо всем расспросить! Как лелею я мечту о встрече с вами, с какой глубокой нежностью думаю о вас, как страстно хочу знать о вас. А все это будет, будет!

1 июля 1928 г.

Ему же.

Мы в тюрьме теперь на перепутье. Суд окончился. Приговор уже оглашен. Мне дали больше десяти лет [23] К восьмилетнему приговору В. Хоружая прибавляет не включенное в него время предварительного заключения. . Проводили на свободу несколько товарищей, ждем отъезда в новую тюрьму и пока сидим на месте. Серьезных систематических занятий еще, конечно, не возобновили, читаем беллетристику, благо как раз нам прислали пачку хороших книг. Живости, бодрости у нас всегда было довольно, а теперь суд над нами принес столько новых впечатлений, столько новых волн силы!