Дмитрий Ненюков - От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания. 1914–1920

Как пример можно привести Германию. Она потерпела гораздо большее поражение, чем мы, и также попала в руки большевизма, но их победа была непродолжительна. Вся германская интеллигенция сплотилась вокруг офицеров, и коммунизм был поражен в самом начале своего развития. У нас же интеллигенция вместо Корнилова бросилась к Керенскому, ища в нем спасителя от большевистской опасности. Мы сами – русские интеллигенты – погубили свою родину. О генералах я уже говорил, что же касается до младших офицеров, то это были в большинстве хорошие и симпатичные люди, но они страдали природными недостатками русской интеллигенции. Это были тоже безвольные неврастеники. Они отлично все понимали и обсуждали, но для проявления действия требовали порки.

Конечно, были и исключения, но процент их был невелик. Я сам могу указать нескольких лиц, которые, несмотря на безнадежную обстановку, пытались своим примером заразить массы и повести их к подвигам. Таков был командир 2-го морского полка полковник Жебрак, [263]таков же был и прапорщик Дамонтович, были и другие, фамилию которых не помню, но это были исключения. Остальные удивлялись им, но примеру не следовали.

В частности, в первые месяцы революции про вверенную мне часть могу сказать, что на ней события отразились только тем, что работоспособность понизилась приблизительно наполовину, но все остальное было без перемен и все органы функционировали по-прежнему. В мае все управление как обороной, так и снабжением было объединено в моих руках. Я получил назначение начальником речных сил Дуная с подчинением командарму 6. Моему штабу назначено местопребывание в Измаиле, и я туда и переехал.

Речные силы Дуная состояли из военной флотилии под начальством капитана 1-го ранга Гезехуса, [264]транспортной флотилии под начальством капитана 1-го ранга Хоматьяно, [265]балтийской морской дивизии под начальством контрадмирала князя Трубецкого, бригады полевой артиллерии, нескольких тяжелых батарей, бригады пограничной стражи, моторно-понтонного батальона, привязного воздушного шара, румынской военной флотилии и румынской транспортной флотилии. Кроме того, при речных силах состояли два землечерпательных каравана: один в Ботановском канале, а другой на озере Ялпух.

Должен сказать, что во главе почти всех этих частей стояли достойные люди, с которыми легко было сговориться и работать. Мой штаб состоял из капитана 1-го ранга Кононова [266]и начальника сухопутного отделения полковника Кардашенко, [267]честного и дельного работника, которому я очень был обязан по его самоотверженной работе. Он погиб впоследствии в бою с большевиками в армии Деникина. При таком прекрасном составе не мудрено, что нам удалось сохранить видимость дисциплины и работы, когда повсюду уже был полный развал. Политическую организацию в речных силах представлял центральный комитет, во главе которого стоял художник-футурист Филонов, [268]по убеждениям анархист, интеллигентный и довольно разумный человек, который понимал, что нельзя сразу обхозяить анархию, и потому он вел свою линию в порядке строгой постепенности. До корниловского выступления против Керенского с ним можно было уживаться довольно удобно.

Ознакомившись с положением дел на фронте, я убедился, что наш единственно уязвимый пункт в Чатале защищен достаточно сильно. Для обороны его всегда были в готовности два полка, один на позициях и один в резерве, а невдалеке в деревнях были расположены части общего армейского резерва. Артиллерия состояла из четырех полевых батарей и десяти тяжелых 6– и 8-дюймовых орудий морской артиллерии, установленных на баржах, и, кроме того, к услугам были пушки румынских мониторов и наших канонерских лодок и миноносцев.

Если бы можно было быть уверенным в войсках, то смело следовало переходить в наступление, но сейчас нужно было думать лишь о том, чтобы не исчез совсем воинский дух в частях. Так как неприятель держался пассивно, то следовало частыми поисками на его территорию возбуждать деятельность наших войск. У неприятеля было много уязвимых мест. Если бы мы собирались наступать, то, конечно, не следовало бы обращать его внимание на них, но при наших обстоятельствах следовало, конечно, их использовать.

Одиночные смельчаки находились во всех частях, но особенно много увлекал за собой командир 2-го полка полковник Жебрак. Несмотря на свою раненую ногу, он всегда сам участвовал во всех вылазках, и всегда они сопровождались успехом. Интереснее всего, что Жебрак, будучи военным юристом, в мирное время не служил в строю, но и на Японской, и на Великой войне немедленно отправлялся в самые опасные места и брал любые назначения в самом центре военных действий. Одну из его операций я позволяю себе привести как образец находчивости и умения в это тяжелое время.

План операции

Пункт Х, конечное сухое место на правом берегу Георгиевского гирла, был занят ротой болгарской пехоты. Ближайшие к нему части болгар были расположены в двух километрах западнее пункта С. Полковник Жебрак вызвал охотников из своего полка и отобрал из них 150 человек. Половина из них должна была открыть огонь в условленный час по болгарам с противоположного берега, а другая половина была разделена на две части. Одна на рыбачьих лодках по каналу Д должна была прибыть в пункт В и высадиться в тыл болгарам, а вторая на броневом катере по фарватеру, известному только рыбакам, должна была высадиться в пункте С. Сам Жебрак был с этой последней частью.

Все вышло согласно плану: часов в 6 вечера охотники с левого берега открыли сильный огонь по болгарам из ружей и пулеметов, чем привлекли их внимание. Одновременно взвод, высадившийся незаметно в пункте В, зашел им в тыл и также открыл огонь. Болгары сейчас же начали отстреливаясь отступать к пункту С, но здесь уже ожидал их полковник Жебрак, взявший с броневого катера два пулемета. Привлеченные стрельбой, болгарские подкрепления также начали подходить к пункту С с запада, и Жебрак обратил на них огонь пулеметов. Наши охотники, бывшие на левом берегу, сейчас же после отступления неприятеля переправились на правый на рыбачьих лодках и в результате вся болгарская рота, потеряв 15 убитыми и 40 ранеными, попалась к нам в плен. Наши потери состояли всего в трех человеках раненых. Жебрак покинул свой опасный пункт только тогда, когда убедился, что все наши люди и пленные покинули правый берег Дуная.

Еще должен упомянуть о прапорщике Дамонтовиче, который неоднократно на броневом катере с несколькими охотниками проникал в тыл к болгарам, снимал их пикеты, брал пленных и наводил панику. К сожалению, в один из таких налетов он наткнулся на мину и геройски погиб со своим катером.