Эдуард Экк - От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868–1918

Выполнение изложенного требовало назначения в Софию лучших представителей как от министерства иностранных дел, так и от военного.

О том, что это было упущено, лучше всего говорят цифры: с 1878 по 1886 год в Софии сменились пять дипломатических агентов и пять военных министров. В Филиппополе – три генеральных консула, не считая тех промежутков времени, когда должность оставалась вакантной, и генеральным консульством заправляли молодые секретари.

Прибыв в Петербург в феврале 1885 года и доложив обо всем генерал-адъютанту Обручеву, я обратился к нему с личной просьбой – ввиду болезненного состояния моей жены предоставить мне возможность пожить на месте, без постоянных разъездов.

Просьба была удовлетворена, и я был назначен в Москву штаб-офицером для поручений при штабе Московского военного округа, [49]причем, отпуская меня, генерал-адъютант Обручев добавил:

– За два года ручаюсь, а там посмотрим.

С назначением в Москву характер моей службы совершенно изменился. В первую очередь предстояло отбыть строевой ценз, и с первого октября 1885 года я вступил в командование 1-м батальоном 1-го лейб-гренадерского Екатеринославского полка. [50]

Каждый строевой офицер поймет мое волнение, когда после десятилетнего пребывания вне строя я впервые выехал перед батальоном, и в голове неотступно стоял вопрос: сумею ли при поворотах скомандовать под левую ногу или собьюсь с такта, скомандовав под правую. К счастью, все вышло без осечки, и мое семеновское самолюбие не было задето. Но приходилось быть начеку, лейб-гренадерский Екатеринославский полк исстари славился своей строевой выправкой, и командиром его в то время был блестящий Герман Борисович Прокопе.

В Москву я прибыл в мае 1885 года, когда все войска и штаб округа находились в лагере на Ходынском поле.

Помню, как меня поразило пребывание в лагере офицерских семей, еженедельные танцевальные вечера, иногда даже театральные представления в летнем окружном офицерском собрании.

Офицерские полковые собрания, недавно введенные в полках, для меня были новостью. Они, несомненно, явились главным фактором улучшения быта офицеров, значительно удешевили их жизнь, особенно стол и, предоставив офицерам хорошее помещение, в котором каждый чувствовал себя как дома и пользовался такими удобствами, каких в отдельности редко кто мог бы себе предоставить, способствовали сплочению офицерской семьи.

Хотя для офицерских собраний существовал один нормальный устав, которым, помимо служебных занятий, предусматривались семейные вечера, бесплатные спектакли, некоторые полки ввели у себя известные ограничения. Так, в нескольких полках, в том числе и в лейб-гренадерском Екатеринославском полку, постановлением общества офицеров дамы совершенно не допускались в полковое собрание.

Это правило настолько вошло в жизнь и никогда не нарушалось. Так, в одно из своих пребываний в Москве император Александр III, пройдя с императрицей пешком по Кремлю, были застигнуты сильным дождем. Их Величества остановились под крышей подъезда офицерского собрания лейб-гренадерского Екатеринославского полка. Швейцар мгновенно открыл двери, но государь сказал, что они не войдут. Швейцар бросился наверх и доложил офицерам, что Их Величества стоят под дождем. Находившиеся в собрании офицеры сбежали вниз и просили Их Величества осчастливить полк заходом в собрание. Императрица Мария Федоровна уже было сдалась, но государь остался непоколебим и, улыбаясь, сказал:

– Нет, Мари, тебе не полагается войти в их собрание, и мы постоим тут. Не упрашивайте, господа, ваше постановление не должно быть нарушено.

Так и простояли, пока дождь не утих.

Осенью того же года я перевез семью из Петербурга, и мы поселились на Смоленском бульваре, в Полуэктовском переулке, у церкви Неопалимой Купины.

Не бывав раньше в Москве, я с недоумением подошел к дому, в который меня направили. Дом был деревянный, бревенчатый и, на мой петербургский взгляд, совершенно неподходящий для нас. И только когда вошел внутрь, увидел комнаты и окна, выходящие в сад, понял всю прелесть этого дома и тотчас же нанял квартиру – семь комнат за семьсот пятьдесят рублей в год. Правда, далековато было до Кремля, где стоял 1-й батальон лейб-гренадерского Екатеринославского полка, но зато жилось нам в этой квартире очень хорошо. У нас были близкие знакомые в Москве, которые приняли нас как родных, сразу ввели в свой круг и создалось такое чувство, будто мы уже давно здесь живем. Да и сама Москва своей красотой, своей стариной невольно привлекала к себе.

Особенно радушно принял меня командующий войсками граф Бреверн-Делагарди, [51]расспрашивал подробно о моей заграничной службе, а главное, предоставил мне читать книги, которые он получал в огромном количестве, как русские, так и из-за границы, без цензуры.

Спокойная жизнь в Москве благотворно сказалась на здоровье жены, быстро оправившейся после рождения сына в феврале этого же года.

1 октября я вступил в командование батальоном, вошел во все подробности внутренней жизни полка, по поручению командира вел тактические занятия с офицерами и в течение зимы сделал несколько сообщений.

Я скоро понял, что строевое обучение и воспитание части – родное мне дело, и все же сознаюсь, что временами чувствовал, насколько сузилось мое поле деятельности, и что я стал как бы меньшим человеком.

В период лагерного сбора все смотры прошли очень удачно. В это лето впервые в нашей армии были введены подвижные сборы.

На первый раз решено было произвести подвижной сбор в гренадерском корпусе. [52]Корпусу был представлен район: для 1-й гренадерской дивизии [53]Московского, Верейского, Можайского и Серпуховского уездов Московской губернии, Боровского и Тарутинского – Калужской губернии, 2-я [54]и 3-я [55]Гренадерские дивизии продвигались с юга по направленно на Серпухов.

Подвижной сбор продолжался 33 дня и закончился двухсторонним маневром в окрестностях Серпухова.

Производство малых маневров ежедневно на новых местах внесло большое разнообразие, оживило занятия; с переходом же в Калужскую губернию, к этому прибавились торжественные встречи нас населением, по много лет не видавшем войск. Когда войска входили в город, жители стояли по пути, имея при себе кадки, полные огурцов и наделяли каждого солдата двумя-тремя огурцами.

Занятия в районе Боровска продолжались пять дней. 30 августа в городской роще было народное гуляние, поражали степенность всех гуляющих, как старых, так и молодых. Помню, как меня подвели к намеченной мне квартире в доме богатого огородника, как хозяин вышел на крыльцо, стоял, смотрел на меня, но в дом не приглашал. Становилось даже неловко. Наконец, решился и спросил: