Станислав Хабаров - С высоты птичьего полета

Столбик термометра не поднимался в эти дни выше минус 25°, а в Тулузе была в это время плюсовая температура: плюс 18°. Чтобы акклиматизироваться, объявил Лабарт, он по прибытии поместит себя в морозильную камеру, а затем, начиная от московской, с помощью регулятора постепенно сведёт её к тулузской температуре.

В конце прошлой, октябрьской, встречи Мамод сказал, что передаст работу Патрику Обри. Патрик оказался высоким, спортивного вида молодым человеком, одетым несколько экстравагантно. Он увлекается виндсерфингом и круглый год плавает под парусом то на побережье Атлантики, то в Средиземном море. До этого он работал в Париже и ему принадлежат слова: «Париж для туристов». Теперь он житель Тулузы.

На Пиренейском перешейке Тулуза расположена между океанским и морским побережьем. В свободные дни Обри, узнав из прогноза, где будет ветер, мчится или к Средиземному морю или к Атлантике. Он и родился на побережье, в курортном Биаррице.

У него двое детей: девятилетняя дочь и двухлетний сын. На фотографиях сын выглядит потешно: в глубокой панаме, с теннисным мячом и огромной ракеткой. А сам Патрик очень фотогеничен, точно киноартист. В Москве в морозы он ходил в белоснежной куртке и постоянно носил с собой коробку с документацией, точно прибывший рослый Дед Мороз с коробом гостинцев.

Опять кутерьма с протоколом. В период коротких встреч нужно не только все тщательно обдумать и обговорить, но и успеть сформулировав занести в итоговый протокол. Нередко записанное переписывается и обсуждается ещё и ещё. Потом протокол следует отпечатать и подписать руководством, а времени уже остается всего ничего. И время от времени к тебе подходят и вежливо осведомляются: «Как протокол?» Тебя не гонят, понимая, что толку гнать, а только видом и тоном напоминают; и наступает тревожная атмосфера, когда улыбки натянуты и разговор скор.

На этот раз затянули медики. У них горячие дебаты. В то время как техническая группа «отстрелялась»: протокол на машинке, и можно вести спокойный, подчищающий разговор. Становится легче шутить, можно отвлекаться, и допускается такая роскошь, как спор. К тому же пришла какая-то журналистка. Она о чем-то выспрашивает французов, и они за круглым столиком в вестибюле отвечают ей.

И вот на длинном столе заседаний появился выверенный протокол, и его подписывают. Приехали все, что были наскоками в период встречи. Идёт общий, легкий, шутливый разговор, но с примесью горечи: все сделано, встреча в прошедшем, и мы друг другу не нужны. Одни уезжают тут же, другие пойдут на банкет, который мы устраиваем в складчину в «Арбате». Мы завтра не встречаемся, а у медиков и назавтра намечено обсуждение до самого крайнего времени, пока ещё можно успеть на самолёт.

Прощаемся с Эриком Конде. Мне перед ним неловко. Все время отдано «ЭРЕ», а «Амадеус» в роли падчерицы, хотя он – очень красивый и интересный эксперимент. Эрик с трубкой, хотя он и не курит: в апартаментах Главкосмоса запрещается курить. Он повторяет при прощании: «Марс, марс». Я его не понимаю. На помощь приходит проходящая мимо Мари-Жан. Оказывается, Эрик прощается до мартовской встречи, до марта. «До марта нужно ещё дожить», – отвечаю я.

Мари-Жан делает протестующие жесты: ответ ей явно не понравился, хотя, к сожалению, я оказался прав. Руе мы больше не увидели (он умер вскоре после этой встречи), но мы узнаем об этом только в конце проекта на заключительных испытаниях в «Аэроспасиаль».

Большой шумною толпой отправляемся в ресторан «Арбат». В его огромном зале для нас накрыт длинный стол. Ближе к эстраде садится руководство, а мы с противоположной стороны. Начинается русско-украинское варьете. Французы следят за ним внимательно и аплодируют каждому номеру. Затем танцы. На свободном пространстве туристы из ФРГ затеяли групповую пляску. Но у эстрады остался пятачок для пар. И вот с далекого, противоположного конца стола к нам направляется мадам Тулуз, и на глазах у всех к моему удивлению и удовольствию приглашает меня танцевать. Мы пробираемся ближе к эстраде и входим в круг танцующих, и начинается этот современный танец, когда партнеры вроде бы вместе и одновременно сами по себе, выделывают индивидуальные па и даже вращаются вокруг своей оси, каждый раз оглядываясь, чтобы совсем не разлучиться в толпе. Разве это танец? Но я доволен. Работа закончена, и меня пригласила на танец француженка, руководитель проекта и, возможно, очень интересный человек, но в силу полного незнания языка для меня человек-загадка.

Первая неделя марта. По белому скрипящему снегу иду в ЦПК – Центр подготовки космонавтов. Сегодня первая примерка в бассейне гидроневесомости. Припорошенные снегом ели и сосны, и вот в конце расчищенной финишной прямой передо мной цилиндр здания бассейна с полукругом тускло-блестящих запотело-замерзших окон, температура-то минус двадцать пять.

Макет станции на решетчатом полу, который затем погрузится в воды бассейна. Поручни по четвертой плоскости, на которые будет устанавливаться крепежная платформа, в самом верху, а по бокам слепленные на скорую руку временные якоря, на них закрепляются ноги операторов в скафандре. Один якорь на прямолинейных поручнях конуса третьей плоскости.

Поднимаюсь к нему по временной лестнице, становлюсь на площадку якоря, пробую. Получается очень далеко. Нужно переделать площадки, устанавливать их на кольцевых поручнях. А телекамеры лучше устанавливать на рабочем отсеке и смотреть как бы со стороны.

Каждая якорная площадка будет иметь свою самостоятельную задачу: вблизи первой плоскости станет основной опорой при сборке, а расположенная над третьей плоскостью поможет оттолкнуть «Эру» вручную. Такой вариант следует предусмотреть на всякий «пожарный» случай, если автоматика подведёт.

Схема расположения аппаратуры и размещения космонавтов на внешней оболочке станции вычерчена. Мы захватим её с собой, когда в конце марта отправимся во Францию, а пока ведутся реальные проверки и уточнения. Не помешают ли солнечные батареи станции при раскрытии и отстреле французской конструкции и не загородят ли они естественный прожектор – Солнце? На всякий случай предусмотрено два положения штанги крепежной платформы: под 45° и под прямым углом.

Время нашей следующей встречи приближается. Теперь мы зависим от многого. Внимательно следим по газетам за событиями во Франции. «Не сидится на месте» – это о гаитянском диктаторе, сынке «папы Дока» – Ж.-К. Дювалье. С режимом Дювалье, тонтон-макутами я знакомился чисто литературно, по «Комедиантам» Грэма Грина, и вот продолжение из жизни: Ж.-К. Дювалье приютили во Франции. Он в третий раз сменил свое местожительство, покинул средиземноморскую виллу в Грасе, знаменитом своей парфюмерией городке, и перебрался на виллу миллиардера из Саудовской Аравии.