Михаил Дубинский - Женщина в жизни великих и знаменитых людей

Но наконец кара разразилась. Потрясены мощные колонны руками обманутого и ослепленного героя, и своды храма похоронили под собой и заклятых врагов, и их алтари, и бессильных богов, и самое Далилу, виновницу общего несчастья. Поэт торжествует, и, вспоминая раны собственного сердца, он, как бог мести, восклицает:

Недаром Виньи проповедовал молчание как высший признак силы:

Вместе с Верленом [91] Paul Verlaine. «Confessions». Paris. — Сh. Donos. — «Verlaine Intime». Paris. 1898. Emile Zola. (Der Seitgeist. Beiblatt zum «Berliner Tageblatt», 31 января 1898 г. (К сожалению, оригинала у нас под руками нет). , одним из типичнейших представителей новейшей французской поэзии, мы вступаем в ту сферу отношений между женщинами и поэтами, где нет ничего идеального, где все грубо, площадно и отдает животными инстинктами, но где тем не менее поэзия все-таки нашла себе питательную почву и взошла чудным цветком, как всходят иногда чудные цветки на мусорных ямах.

Была пора, когда французские поэты любили искренне и свято. Культ страсти, нашедший самые благородные рыцарские формы во Франции, выражался в пламенных порывах, полных стыдливости и целомудрия. Это было в доброе старое время, когда праздность и развращенность составляли достояние одних только высших сфер. Франция тогда еще не была страной бесплодной борьбы; Париж тогда еще не был Вавилоном. Но годы шли. Ядовитые пары разврата, исходя из роскошных дворцов, начали мало-помалу распространяться по французскому обществу. Любовь стала терять свой поэтический характер и сводиться к культу половых отношений. Появился Бодлер с его поэзией грязи и распутства. За ним потянулись другие обитатели французского Олимпа, — все эти Роллина, Барресы — имя же им легион, — потянулись со своими разбитыми или надтреснутыми лирами, струны которых могли издавать только жалобные умирающие звуки. Поэзия сделалась мантией для прикрытия греха. Сорваны были девственные покровы с красоты, позорно предано осмеянию целомудрие. Поэты начали грезить о неестественных страстях и воспевать преступные вожделения. И в то время когда Бодлер с жаром описывал бесплодные ночи, проведенные в объятиях чахоточных проституток, отцы отечества тревожно подсчитывали все уменьшающееся и уменьшающееся население Франции, с ужасом предвидя наступление поры, когда некому будет возвращать ей Эльзас-Лотарингию…

Верлен — один из видных представителей этой грустной полосы французской поэзии. Разбитый, усталый, с опустошенным сердцем и высохшим умом, он мог только в редкие минуты душевного просветления думать о счастливой заре человечества, когда люди жили в раю безгрешности, только по временам срывая яблоко премудрости по непреложному велению рока!.. В остальное же время мысли его носились в сфере других чувств и влечений. Сын больного века, он с молоком матери всосал в себя пагубную страсть и чрезмерную чувственность и знал уже любовь, когда ему было всего пять лет. Усерднее биографы записали этот момент из жизни Верлена со всеми подробностями, не понимая, что этим обнаруживают только собственную испорченность. Хотя девушка, в которую он был влюблен (звали ее Матильдой), и насчитывала всего шестую весну, тем не менее они с ученым видом знатоков описывают ее волосы, глаза, рот и, как, например, Доно, приходят в умиление, рассказывая, что влюбленные целовались взасос. Дети всегда играли вместе, но никогда не ссорились. Жители Меца (Верлен родился в этом городе, который в то время — в 1849 году — был еще французским) называли их Павлом и Виргинией, Дафнисом и Хлоей. Нашелся даже какой-то полковник Нил, который стал принимать участие в их играх и примирять «влюбленных» во время их случайных размолвок тем, что заставлял их бесконечно целоваться…

Мы не знаем в точности женщин, с которыми Верлен встречался вплоть до женитьбы, но зато знаем, что жизнь поэта в это время была исполнена бурь и пороков, не исключая пьянства — недостатка, от которого поэт не отрешился до конца дней своих. Он пил немилосердно, отыскивая в парах абсента элементы вдохновения, и когда в 1870 году встретился с Матильдой Сиври, сделавшейся вскоре после того его женой, он уже представлял собой отвратительную почву, на которой могло взрасти все, кроме истинного чувства и возвышенной любви. В первое время, впрочем, он как будто переродился и написал целый ряд глубоко прочувствованных стихотворений, соединенных потом в книгу под названием «La bonne chanson», Под влиянием чистой девушки в нем даже заглохла страсть к водке. Но когда первые порывы страсти прошли, все вернулось к прежнему состоянию. Верлен опять начал пить. Пошли сцены, и в результате — бегство жены. Бедную женщину, конечно, уговорили вернуться, но какая жизнь ожидала ее под кровом мужа, для которого только жизнь наизнанку представляла некоторый интерес! Достаточно сказать, что у нее появилась вскоре соперница в лице… Артюра Рембо! Этот молодой поэт, имя которого получило впоследствии большую известность, близко сошелся с Верленом, несмотря на большую разницу в летах, и начал вести с ним самую беспутную жизнь. Жена слишком скоро заметила, каковы отношения между ее мужем и молодым бродягой, и всеми силами старалась положить им конец; но это повело только к тому, что Верлен стал удаляться от жены и еще более сближаться с молодым другом. Впоследствии он не постыдился написать предисловие к возмутительному роману Аржи «Содом», в котором описывается со всеми романтическими подробностями отвратительная связь между двумя мужчинами.

Удивительно, однако, что преступная связь с Рембо имела для Верлена и для его поэтической деятельности положительную сторону. В одно прекрасное время молодой друг заявляет поэту, что покидает его. Дело происходило на улице, и пьяный Верлен, еле державшийся на ногах, не долго думая, выхватывает револьвер и стреляет в Рембо. Тот бросается вперед, Верлен за ним, стреляет еще раз, но опять промахивается. В конце концов он арестован, предан суду и приговорен к заключению в тюрьму на два года. Тяжело ему было расстаться с бурной жизнью, но пришлось подчиниться. Вдруг он узнает в тюрьме, что просьба жены о разрешении ей жить отдельно от мужа удовлетворена судом. В порыве отчаяния он зовет к себе священника, которому заявляет, что с ним произошла чрезвычайная перемена, он вернулся к религии. И, чтобы убедить священника, он заставляет его читать Св. Писание и излагает ему на исповеди все свое прошлое. Это была страшная исповедь. Сам Верлен признается, что священник спросил его: «Не были ли вы также и с животными?» Тем не менее перемена произошла вдруг, в одну минуту, и, что более всего странно, оказалась вполне искренней, и следствием этого явился сборник удивительных по глубине религиозного чувства стихотворений «Мудрость», в которых пьяный, преступный, развратный Верлен действительно является кающимся грешником, но поднимающимся в минуты вдохновения до высших пределов благоговения и экстаза.