Михаил Штейн - Ульяновы и Ленины. Тайны родословной Вождя

Необходимо подчеркнуть в связи с этим, что мы не знаем точной даты рождения А. Ульяновой.

Напомню, что свободной А. Ульянова стала благодаря ходатайству АЛ. Смирнова. «Трудно предположить, — пишет в новой редакции своего очерка Шагинян, — что Александра Ульянова и Николай Васильевич Ульянов не только однофамильцы, но и одинаково тесно связанные с семьей старосты Алексея Смирнова, были чужими друг другу людьми. В Астрахани коренных русских фамилий было мало. Очень многие произошли в ней от пришельцев, от крещеных калмыков и татар и от выкупивших себя на волю оброчных крестьян» [443] Шагинян М.С. Предки Ленина (Наброски к биографии) // Собр. соч. Т. 5. С. 645–646. . Таким образом, И.Н. Ульянов не только со стороны матери — А.А. Смирновой — уходит корнями в калмыцкий народ. Со стороны его отца — Н.В. Ульянова — также могла быть и калмыцкая кровь, если, конечно, Александра Ульянова была его родственницей.

А.С. Марков возражает Шагинян в первом издании своей книги «Ульяновы в Астрахани». По его мнению, русская девушка Александра Ульянова могла оказаться в плену, попала в руки работорговцев и была продана в рабство в каком-нибудь степном улусе или на рынках Хивы и Бухары [444] Марков А.С. Ульяновы в Астрахани. Волгоград, 1970. С. 22. . Кажется все логично. Только возникает вопрос: где в то время русская девушка могла попасть в плен?

По другой версии, предлагаемой Марковым, купец Михаил Моисеев «купил степнячку-несмышленыша, окрестил ее в русскую веру и трудилась она день-деньской, от зари до зари на подворье астраханского купца» [445] Там же. . И здесь не все стыкуется. Почему купец Михаил Моисеев дал своей рабыне фамилию Ульянова? Совпадение получилось бы слишком невероятное.

Убежден, если бы Шагинян хоть самую малость сомневалась в правильности первоначальных выводов о национальном происхождении А. Ульяновой, она отразила бы это при переиздании очерка «Предки Ленина (Наброски к биографии)». Ведь именно так она и поступила, когда открылись новые документы о происхождении и национальности деда В.И. с материнской стороны — АД· Бланка. В то же время Марков во втором издании своей книги «Ульяновы в Астрахани», так же, как и Ж.А. Трофимов, выпустивший несколько книг о знаменитой семье [446] Трофимов Ж А. Отец Ильича. Ульяновск, 1981; Трофимов Ж А, Миклубаев Ж.5. Илья Николаевич Ульянов. 2-е изд. М., 1990; Трофимов ЖА. Ульяновы. Поиск. Находки. Исследования. Ульяновск, 1988. , вообще касаются вопроса о калмыцких родственниках И.Н.Ульянова. Здесь они оказываются в хорошей компании. В выдержавшей восемь изданий официальной биографии В.И., созданной в ИМЯ при ЦК КПСС, о калмыцком происхождении Смирновых также умалчивается, что несложно при их русской фамилии.

В.А. Солоухин в своей книге «При свете дня» пытается запутать достаточно легкий вопрос о нижегородских и астраханских предках В.И. С этой целью он совмещает роман «Рождение сына» с очерком «Предки Ленина» и утверждает, что не случайно Шагинян в главе пятнадцатой «У астраханской бабушки» не называет эту бабушку по имени. По мнению Солоухина, бабушку в действительности звали не Анна Алексеевна Смирнова, а Александра Ульянова. Он считает, что Шагинян в ходе работы в астраханском архиве докопалась до истины или догадалась, что жена Н.В. Ульянова, ААСмирнова, и «отчужденная» от рабства Александра Ульянова — одно и то же лицо. Сказать правду читателю Шагинян в то время не имела права, а врать — не хотелось. И Солоухин берет на себя смелость сказать эту правду. По его мнению, имел место инцест, т. е. близкородственный брак. «Степень инцеста в браке Ульянова с Ульяновой, — пишет Солоухин, — нам неизвестна» [447] Солоухин В.А. При свете дня. М., 1992. С. 34. . Никаких доказательств в пользу этого никогда не существовавшего брака Солоухин, естественно, привести не может, но его это не смущает. Инцест необходим ему, чтобы объяснить в В.И. «признаки вырождения: облысение в 23 года, периодические приступы нервной (мозговой, как окажется впоследствии) болезни, патологическая агрессивность» [448] Там же. .

Но облысение может наступить ранее 23 лет, атеросклероз ранее 40 лет, а агрессивность характера далеко не всегда является признаком вырождения. Примеров можно привести много. Но не буду утомлять читателя, а перейду к главе, посвященной последним годам жизни В.И., его болезни и смерти.

Подходит к завершению наш рассказ о генеалогии В.И. О том, каким был этот человек и какие деяния совершил, — не одна библиотека всевозможных исследований. Но, думается, уход его из жизни и некоторые связанные с ним обстоятельства также следует рассмотреть.

Болезнь подкрадывалась незаметно и обрушилась внезапно не только для самого В.И. и его близких, но и для врачей. Ведь долгое время ничего, кроме сильного переутомления, они не находили. А то, что перегрузки, которые выпали на долю В.И., начиная с 25 октября 1917 г., были чрезмерными, сомнений не вызывало. Тем более они были тяжелы для человека, никогда до этого не занимавшегося государственной деятельностью.

Чтобы помочь главе партии и государства преодолеть недомогание (головные боли, нервозность, потерю работоспособности), еще в конце марта 1922 г. в Москву были приглашены известный немецкий терапевт Г. Клемперер и бреславский невролог профессор О. Фёрстер. Они установили небольшую неврастению вследствие переутомления. При этом Клемперер высказал предположение, что недомогание В.И. связано с токсическим воздействием на его здоровье свинцовых пуль, оставшихся в организме после покушения 30 августа 1918 г. 23 апреля 1922 г. специально приглашенный немецкий хирург Ю. Борхардт в Солдатенковской (Боткинской) больнице при ассистировании В.Н. Розанова, в присутствии главного врача больницы В.И. Соколова, наркома здравоохранения Н.А. Семашко, докторов Е.Ц. Рамонова и Я.Р. Гольденберга, успешно удалил одну пулю [449] Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. Т. 12 (декабрь 1921 — январь 1924. М., 1982, С. 295 (далее до конца главы ссылки на этот том «Биохроники» в тексте); Петренко Н. Ленин в Горках — болезнь и смерть. (Источниковедческие заметки) // Минувшее. 1990. № 2. .

Но через месяц болезнь наносит первый удар. 25 мая 1922 г., когда В.И. отдыхал в Горках, у него внезапно начался первый острый приступ болезни, в итоге сведшей его в могилу. В результате этого приступа у В.И. ослабли движения правой руки и ноги, а также произошло расстройство речи. Болезнь продолжалась четыре месяца. В течение всего этого времени возглавлял врачей, лечивших его, срочно вызванный вновь из Германии О. Фёрстер. Он был, с небольшими перерывами, главным лечащим врачом В.И. с июня 1922 г. до его смерти.