Николай Шмелев - В лучах прожекторов

В эти дни в полосе 11-й армии проводилась наступательная операция местного значения. Наш полк поддерживал наступающих.

Погода наконец несколько прояснилась. Вновь похолодало. Летное поле подготовили настолько, что с него можно было взлетать с половинной нагрузкой.

В ночь перед наступлением наших войск полк сделал свыше двухсот самолето-вылетов. В первую половину ночи бомбили дороги, по которым под покровом ночи продвигались подкрепления к 16-й фашистской армии. На дороге, ведущей от Росино на Васильевщину, была обнаружена колонна автомашин и танков (как потом выяснилось, это двигался немецкий мотополк). Несколько самолетов сбросили бомбы по голове колонны. Произошел сильный взрыв. Передние машины загорелись и застопорили движение. Пламя ярко освещало цель, и на нее беспрерывной цепочкой потянулись У-2. За какой-то час бомбежки пожары возникли больше чем в двадцати местах, а ночные бомбардировщики продолжали наращивать удар.

Во второй половине ночи наши самолеты обрабатывали артиллерийские и минометные позиции, пулеметные точки, узлы связи.

На рассвете части 11-й армии перешли в наступление и вскоре, прорвав оборону противника, заняли Лeвошкино.

Спустя три дня фашисты, подтянув резервы и использовав неблагоприятную погоду, при которой наша авиация ни днем ни ночью не могла оказать настоящей поддержки наземным войскам, начали ответное наступление. Нанеся удар по флангам прорыва, они вынудили наши части отойти на исходные позиции. При этом батальон, прикрывавший отход, был отрезан от своих войск. Двое суток его бойцы, заняв круговую оборону, героически отражали непрерывные атаки гитлеровцев. Кольцо окружения сжималось. Боеприпасы и продукты кончались, медикаментов уже не было, а раненых становилось все больше и больше. Прервалась радиосвязь. Положение критическое. И тут снова пришел на помощь наш маленький У-2.

Командующий 11-й армией приказал любыми средствами связаться с окруженными и помочь им.

На борту самолета, разыскавшего окруженных и первым прорвавшегося к ним, находились командир эскадрильи капитан Зинченко и штурман лейтенант Рубан. Всю ночь на помощь батальону шли У-2. Они летели по курсу, проложенному Андреем Рубаном. Сбрасывали боеприпасы, медикаменты, продовольствие. Преодолев все преграды, они принесли на своих крыльях жизнь.

И вот перед строем нам зачитывают письмо, подписанное воинами батальона, которые, прорвав кольцо окружения, вышли к своим.

«Мы вас никогда не забудем, родные!» — так заканчивалось послание пехотинцев.

7 февраля 1943 года мы последний раз корректировали огонь 1235-го артиллерийского полка. А на следующий день меня и Зайчика пригласил к себе подполковник Агафонов.

— Так вот, дорогие мои летчики! — начал Сергей Иванович — Командующий приказал передать вас в соседнюю армию. Он вами доволен и надеется, что вы окажете такую же помощь артиллеристам 27-й армии.

— Мы, конечно, рады, что нами довольны, но мы так сработались здесь, даже расставаться жалко.

— Ничего, сработаетесь и там. Мельников жалуется: фашисты перестали стрелять, вы все батареи у них перебили…

Посмеялись. Дверь скрипнула, и в землянку вошел майор Мельников.

— Что смеетесь? Не по форме одет? — весело спросил он.

На левой ноге у него яловый сапог, а на правой, раненой, — огромный валенок.

— Мы говорим, что летчики и артиллеристы в полосе вашей армии все батареи противника уничтожили. Делать авиаторам здесь больше нечего, — объяснял Агафонов Мельникову, — и поэтому переводим их к Кравцову.

— Не отдам, — вдруг посерьезнев, отрубил майор.

— Приказ фронта.

— Если приказ, какой тогда разговор, — вздохнул Мельников.

Начальник штаба артиллерии 27-й армии полковник Кравцов встретил нас в землянке. После недолгой беседы он повез нас на командный пункт одной из бригад 15-й пушечной артиллерийской дивизии. Эта дивизия, сформированная в Сибири, прибыла на фронт совсем недавно и располагалась восточнее Старой Руссы.

Дорога, по которой мы ехали на «виллисе», шла через лес. Она была настолько узкой, что разъехаться встречным машинам было невозможно. Полковник рассказывал, что если здесь встречаются две машины, то одна из них «лезет» в сугроб, вторая проезжает, а затем вытаскивает первую. На эту «процедуру» уходит немало времени. Но нам повезло, и мы добрались без задержек. К нашему приезду на командном пункте собрались командиры дивизионов.

Мы рассказали собравшимся о своем опыте корректировки. Артиллеристы задали много вопросов. Разговор кончился поздно. Было уже темно, фронт переходил на ночной распорядок жизни. Полковник Кравцов повез нас в штаб артиллерийской дивизии. Снова та же лесная дорога. После небольшой оттепели на ней образовалась ледяная корка. Едем без света. Тишина. Только рокот мотора да о чем-то разговаривающие на ветру огромные сосны. Вдруг впереди послышался лязг, и из-за поворота выскочил танк. Он несся без огней, грозной черной громадой. Наш шофер, молодой боец, включил маскировочный фонарь и резко нажал на тормоза. Машину начало заносить. Водитель повернул баранку в сторону заноса, машина выровнялась и заскользила навстречу танку. Расстояние сокращалось. Шофер не выдержал и выскочил из машины. Но, видимо, в танке заметили нас, он затормозил и остановился буквально в метре от «виллиса». Все облегченно вздохнули. Из танка показалась голова в шлеме:

— Носит тут всяких… — танкист не договорил, очевидно заметив полковника. Кравцов в этот момент поднялся и начал отчитывать подбежавшего шофера:

— Вперед надо смотреть. Везешь живых людей, а не дрова. Понимаешь? Ишь ты, испугался… На первый раз прощаю, садись, веди машину.

Шофер, опустив глаза, завел мотор. Люк в танке захлопнулся, танк попятился назад, затем круто повернул влево, прямо в сугроб. Подмяв пару сосенок, он с грохотом пролетел мимо нас, вздымая облако снега. Полковник посмотрел ему вслед и сказал:

— Лихой, видать, парень. Такой не выпрыгнет…

Через полчаса мы были на месте. Начальник штаба дивизии подполковник Понтус созвал офицеров. Вместе мы детально обсудили все вопросы предстоящей работы. Зайчик нанес на карту фашистские батареи, обнаруженные разведкой.

На следующее утро возвратились к себе в Толокнянец, а отсюда перелетели на посадочную площадку, оборудованную на северной окраине деревни Дворец.

С наступлением темноты самолет был над линией фронта. Радиосвязь с артиллеристами установили быстро. Ходим вдоль переднего края на высоте 800-1000 метров.

Ничего не видно. Никаких признаков жизни. Лишь короткая оранжевая вспышка пулеметной очереди из редкого черного перелеска и мерцание рассыпавшейся тремя цветами немецкой ракеты изредка прорезают темноту. Нет, земля не спит… Две линии обороны… Тысячи глаз напряженно вглядываются во мрак.