Даниил Скобцов - Три года революции и гражданской войны на Кубани

Основная тема документа – необходимость организованной борьбы с сепаратистами. Отмечалось, «что сессия чрезвычайной Краевой рады выявила лица лидеров казачества и определила общую группировку кубанцев по всем кардинальным вопросам внутренней и внешней политики». Карташев затем давал свою характеристику двум главнейшим политическим группировкам кубанцев: «девиз линейцев: „единая неделимая Россия“, черноморцев: – „Ненька – Украина“». Россия для последних «понятие изжитое». Их мечта – «Украинская держава», «их симпатии на стороне Петлюры». Развивая свою мысль дальше, Карташев предвосхищал гораздо позже высказанное признание господина Быча [76]. – Под флагом федеративной России они мыслят самостоятельность Украинской державы, «мало заботясь о других частях России»… «с союзниками они осторожны». Самую посылку делегации Карташев объяснял как «старание группы черноморцев» под предлогом информации через добровольцев и представителей союзников при них вести свою агитацию»… «Работа будет направлена к дискредитированию идей Добровольческой армии»… «За Украину против Добровольческой армии» – «вот девиз миссии»…

Остановившись затем на составе делегации и указав, что большинство в ней будет принадлежать Бычу и его сторонникам, автор справки давал коварный совет своему добровольческому начальству:

«Этой делегации нужно помочь во что бы то ни стало из Екатеринодара выехать, но не доехать туда, куда она стремится», – и при этом предусмотрительно давал знать, что данную «справку» он уже сообщил французской миссии. «Когда эта группа вожаков уедет, мы заговорим на местах об одном миллионе рублей на ее поездку» [77].

«Весь вопрос в сформировании кабинета, – рассуждал дальше Карташев, – Филимонов стоит перед дилеммой – или пойти по новому руслу, или остаться в руках Быча и Ко игрушкой»… Эта фраза свидетельствует, что вся «справка» была написана до сформирования линейского правительства Сушкова, другими словами, еще тогда, когда сам составитель се Карташов еще состоял в числе «верных» сотрудников Кулабухова и Быча, а они, выходя в отставку, позаботились его представить к производству в чин полковника…

Как объяснить, что карташевская «справка» попала в руки весьма сомнительного господина Воропинова?.. Сомнительно, чтобы достали для него кубанские контрразведчики. Вероятно, постарались третьи. Как теперь открывается, большевистские агенты умели проникать в добровольческие учреждения. Случай с офицером, адъютантом генерала Май-Маевского, непосредственно из состава славных дроздовцев, перешедшего на роль большевистского контрразведчика, для нас является поразительным, у «них» эта метаморфоза не являлась, очевидно, из ряда вон выходящей. Приходится предположить, что сокол среди ворон кубанской контрразведки Карташев оказался вороной среди большевистских «агентов»…

Верхом пренебрежения к принципу ответственности за произносимые с кафедры Законодательной рады слова была двухчасовая речь члена рады Воропинова по содержанию именно этой «справки» Карташева. Сознательно игнорируя и время создания «справки» раньше прихода линейского правительства к власти, и авторство Карташева, чиновника бычевского правительства, Воропинов произнес по поводу этого документа двухчасовую речь, всецело поставив его появление в вину именно линейскому Кубанскому правительству, пользуясь моментом внезапности, так как до этого громкого выступления по поводу документа в раде о нем нигде ничего не говорилось и о нем ничего не знали даже мы, рядовые члены правительства… Карташев постарался сохранить свою тайну даже от нас…

Так как Карташев в своей справке рассуждал и о земельном вопросе, Воропинов и этим воспользовался, чтобы упрекнуть Краевое правительство в замедлении производства реформы, в том числе, конечно, и меня, автора кубанского земельного законодательства. Так как давно с поспешностью выехавший из Екатеринодара, где-то по пути долго задерживался Л. Л. Быч со своей делегацией, то и это Воропинов относил к вероломному злочинству линейского правительства, ссылаясь на карташевский совет в «справке», чтобы она «скоро» выехала, да «долго» не доехала бы. Наконец, производство Карташева – по представлению Быча и Кулабухова – в чин полковника также было отнесено к попустительству члена по военным делам линейского правительства генерала Н. М. Успенского. – «Вот как действует наше правительство! – Карташева, агента-предателя, не только не уволило со службы, но произвело в следующий чин полковника», «по-царски наградило»…

Ни Ф. С. Сушков, ни Н. М. Успенский не сочли нужным выступить с разъяснениями как по поводу писаний Карташева, так и речи Воропинова, беззастенчивого демагога. Только они могли указать и на время фабрикации пресловутой «справки» и на полную непричастность правительства данного состава ко всему этому вздору… Расчет Воропинова и тех, кто его высылал, оказался верным. Густым мазком была наведена тень на правительство, а рассеять эту тень оказалось некому.

Ф. С. Сушков и Н. М. Успенский были возмущены действиями противника, как равно и все правительство. К тому же всему составу его было совершенно чуждо понятие и желание борьбы за власть… Что с радой, большинство которой допустило подобное обращение с краевой властью, очевидно, работать нельзя, – таково было общее решение большинства совета правительства, и потому признавалось, что правительству нужно уходить, ибо, с такою легкостью дискредитируемое, оно не может оставаться у власти в столь тяжелое и ответственное время.

Как-то гораздо позже (в 1921 году), уже в Париже в эмиграции, в частном разговоре с лидером черноморцев К. А. Бескровным спросил я его, как они могли допустить столь очевидное попрание истины, тем более, что он же, Бескровный, совместно с Бычом, Рябоволом и др. обещали судить и наше правительство лишь по делам его…

Бескровный многоречиво принялся уверять меня, что Воропинов выступил тогда вопреки воле ответственных руководителей их фракции на свой страх и риск…

Если даже допустить, что так и было, то сомнительной «победой» Воропинова воспользовалась именно вся их фракция, и кризис лицейского правительства ими был принят с явным удовлетворением. Рассчитаться немедленно с неугодным им правительством им помешало начавшееся собрание Краевой рады. Тот же Воропинов в одном из последующих выступлений перед перерывом занятий Законодательной рады бросил в одном своем выступлении правительству:

– Мы будем еще иметь время рассчитаться с этим правительством…

При полуразрешенном вопросе о правительстве начались заседания Краевой рады. Карты черноморской группы оказались несомненно спутанными. На Краевой раде мог быть поставлен вопрос уже об атамане, а они не успели разрешить еще вопрос о правительстве. Кроме того, как ни безудержна была агитация среди рядовых членов рады в пользу персональных перемен и общего направления краевой политики, тем не менее главное внимание депутатов было обращено на развитие событий на фронте. А здесь достигались желанные результаты. Кубань была очищена от большевиков и их толпы неудержимым потоком откатывались по направлению Царицына. Правда, вместе с тем обнаружилась неустойчивость Донского фронта. Красновская молодая армия начинала сдавать. Сам Краснов, обнаруживавший до того большую склонность к самостийности, теперь стал заговаривать с добровольческим командованием другим языком. Скоро с его стороны раздадутся призывы о помощи, так как ясно стала угрожающая активность большевиков в районе Маныча по направлению к Кагальнику вразрез между Доном и территориями, занятыми добровольческими войсками. Скоро и кубанцы Ейского отдела, вкусившие в полной мере и совсем недавно «прелести» большевистского господства, поймут, какая опасность угрожает в первую голову их станицам при серьезной неудаче на фронте. Для всех ясно было еще и то, что тыловая разруха не замедлит разразиться на всем фронте.