Владимир Броневский - Записки морского офицера, в продолжение кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина от 1805 по 1810 год

16 и 21 июня французы делали вылазки. В первый раз в полночь числом до 350 человек напали они на наш правый фланг, но тотчас были прогнаны с потерей 10 убитых и 23 раненых, в плен попавшихся. Во второй раз перед вечером митрополит послал отряд черногорцев зажечь в предместье ближайшие в крепости дома, из коих французы обеспокоивали их, что ими и учинено; по сей причине французы выслали человек до 400 под прикрытием картечных выстрелов с крепости. При сем случае, как по взятым черногорцами ружьям полагать можно, потеря неприятеля простиралась до ста человек, наша же в оба раза состояла в 5 рядовых морского полка и 8 черногорцев. После сих неудачных покушений французы не выходили из крепости, и в таком состоянии осада продолжалась до 24 июня.

В ночь с 23 на 24 июня посланные для разведывания положения неприятеля 250 черногорцев встретились с французами в 8 верстах от Рагузы. Невзирая на превосходное число, черногорцы напали на французов и, перестреливаясь, отступали. В 4 часа утра 24-го числа получено известие, что неприятельский сикурс около 500 человек идет от Станьо к Рагузе. Митрополит отправил часть черногорцев к речке занять неприятеля перестрелкой, а князь Вяземский послал полроты мушкатер в редут для наблюдения движений неприятельских. Черногорцы лишь только успели прийти к речке, как неприятель (кроме тех, кои только для виду шли от Станьо, дабы сим уверить нас, что сикурс не придет чрез турецкую границу) в трех колоннах, числом до 3000 человек, под начальством генерала Молитора, показался на высотах, принадлежащих султанскому владению. Он шел около самой их крепости, поднявшей в сие время турецкий флаг, прямо на нашу линию в тыл. Главнокомандующий, видя превосходного неприятеля в тылу нашего отряда, дал повеление митрополиту и князю Вяземскому отступить к Старой Рагузе. Черногорцев и приморцев, сколько можно было собрать, с двумя ротами 13-го егерского полка, под командой капитана Бабичева, отправили навстречу идущему неприятелю. Черногорцы предупредили нападением, прогнали передовых неприятельских вольтижеров и остановили первую колонну. Молитор, удивленный мужеством малого числа нерегулярных войск, двинул против их всю свою силу. Приморцы и черногорцы, по вышеприведенным причинам, не оказали тут прежней своей отважности и начали отступать к Старой Рагузе. Осталась малая часть ризанотов с графом Ивеличем и несколько черногорцев с губернатором Радоничем. Сей отряд, подкрепленный капитаном Бабичевым, на выгодном положении мужественно сопротивлялся до последних сил; наконец, после упорнейшего сражения, отступил во всем порядке к Старой же Рагузе. Храбрый капитан Бабичев, прикрывая отступление, успел взять еще 30 человек в плен. Между тем князь Вяземский, дабы Лористон не мог приметить его движения, оставя несколько часовых по хребту горы у батарей, сомкнул войска налево в две колонны на покатости; узнав же, что Молитор отрезал ретираду к Старой Рагузе, князь Вяземский, по предложению митрополита, сделал славный маневр, избавивший войска наши от очевидной и неизбежной опасности. Дабы уверить Молитора, что он предпринял ретироваться к Старой Рагузе, и дать то же мнение гарнизону в крепости, оставил он на высотах егерский батальон под командой майора Велизарева для прикрытия отступления от Лористона, выходившего из южных ворот города; прочие войска, сделав контрмарш, пошли по лощинам, скрытым от неприятеля, на север к порту Санта-Кроче. Французские генералы, полагая напасть на наши войска с трех сторон, вышедшие из крепости на правой, а пришедшие на левый фланг и тыл, обманулись вышеописанным маневром и, ожидая войска наши со стороны Старой Рагузы, не нашли их там. Князь Вяземский, пришед к Санта-Кроче и не видя никакого помешательства, начал садиться на присланные с флота гребные суда. Таким образом войска сели на суда в двух верстах от неприятельской крепости и в виду со всех сторон неприятеля. Когда уже войска наши были на кораблях, то передовой неприятельский отряд напал на майора Велизарева, но сей храбрый офицер штыками обратил оный в бегство и под прикрытием канонерских лодок и вооруженных гребных судов без потери сел на другие. Когда митрополит и князь Вяземский при громком ура! уже последние отвалили от берега, тогда Молитор и Лористон с двух сторон приблизились к пристани, и капитаном 2-го ранга Мих. Быченским, под распоряжением которого садились войска наши на суда, встречены были картечным залпом.

При сем славном отступлении потеря с нашей стороны оказалась в одном раненом и 10 егерях, оставленных у батарей на часах. Дабы не потерять большого числа людей и не сделать остановки в отступлении, 4 орудия, из которых один картаул был уже разбит, а прочие совсем расстреляны и три мортиры оставлены заклепанными. Сие приобретение дорого стоило неприятелю; потеря его, в продолжение осады с 5 до 24 июня и в сей последний день, считая в том числе и рагузцев, по показаниям пленных, простиралась до 2000, но вероятно, что он потерял более 3000; ибо жители умирали от болезней и изнурения.

25 июня главнокомандующий послал в порт Санта-Кроче контр-адмирала Сорокина с 3 кораблями для порядочного размещения войск, а сам на корабле «Селафаиле» отправился прямо в Катаро для сделания там распоряжений и предупреждения всяких беспокойств по случаю известной уже жителям сдачи области их австрийцам, а потом и французам. По прибытии его в Кастель-Ново народные депутаты от 8 коммунитатов подали письмо следующего содержания:

Ваше Превосходительство!

Наш препочтенный Начальник и Покровитель !

«Услыша, что Государю Императору угодно область нашу отдать Французам, мы именем всего народа объявляем: не желая противиться воле Монарха нашего, единодушно согласились, предав все огню, оставить отечество и следовать повсюду за твоим флотом. Пусть одна пустыня, покрытая пеплом, насытит жадность Бонапарте, пусть он узнает, что храброму Славянину легче не иметь отечества и скитаться по свету, нежели быть его рабом. Тебе известна любовь и преданность наша к Монарху нашему, ты видел, что мы не щадили ни жизни, ни имущества для славы России; к тебе же благодушный великий Амирант наш (так обыкновенно называли адмирала), именем старцев, жен и чад наших прибегаем и просим, предстательствуй у престола Монарха милосердого и сердобольного, склони его к молениям нашим, да не отринет от народа ему верного, народа, жертвующего достоянием и отечеством, любезным каждому гражданину, для малого уголка земли в обширной его Империи. Там под его державой в мирном и безопасном убежище уверены будем, что святотатственная рука грабителей Европы не коснется праха костей наших, и там, посвятив себя службе нового, но родного нам отечества, мы утешимся, позабудем потери наши и вовеки благословлять будем имя его. Если же противно ожиданию и надежде, мы должны повиноваться злейшим нашим врагам, врагам веры и человечества, если ты не можешь позволить нам следовать за тобою, то останься спокойным зрителем нашей погибели. Мы решились с оружием в руках защищать свою независимость и готовы все до единого положить головы свои за отечество. Обороняя его, пусть кровь наша течет рекой, пусть могильные кресты свидетельствуют позднейшему потомству, что мы славную смерть предпочли постыдному рабству и не хотели другого подданства кроме Российского».