Лев Шаховской - С театра войны 1877–1878. Два похода на Балканы

Окрестные высоты были очищены турками внезапно, в ту минуту, когда русские войска занимали позиции против горы Шандорник. Турки, как известно, всего более боятся обходных движений с нашей стороны, и в данном случае они поспешили отступить из Орхание, опасаясь, чтобы мы не зашли к ним в тыл с теперешней позиции Дандевиля и не отрезали бы их от Араба-Конака. Мы, в свою очередь, подвинулись нашим правым флангом вслед за отступившим из Орхание неприятелем и заняли новые позиции на Софийском шоссе против Араба-Конакских укреплений турок. Эти позиции, равно как и позиции Рауха и Дандевиля, находятся в тесной связи между собой, дополняя друг друга, и состоят ныне под общим начальством генерал-адъютанта графа Шувалова. Путь к ним из Орхание проходит по долине реки Правицы до селения Врачеша, где шоссе круто поворачивает в горы, входя в них узким ущельем и направляясь к Араба-Конаку и Софии через перевал Балканов. Перевал этот лежит от Орхание на расстоянии 20 или 25 верст отличной шоссейной дороги, а наши горные позиции на Софийском шоссе против неприятельских, оберегающих этот перевал, находятся в 15 верстах от Орхание; по крайней мере, на таком расстоянии от города расположены в ущелье лагерь наших резервов и бивак графа Шувалова у подошвы занятых нами высот.

Обстановка этого бивака в узком ущелье и посреди дороги до крайности сурова и поражает взор невзыскательностью к условиям жизни хозяев бивака – графа Шувалова, его штаба и свиты. Простые солдатские палатки (захваченные у турок) разбиты прямо на снегу, рядом с палатками солдат; горящий снаружи на снегу костер служит кухней, а также и местом для отогревания коченеющих от холода ног и рук. Несколько охапок сена, брошенных в палатке на мерзлую землю, заменяют ковер на полу. Палатка графа Шувалова только тем и отличается от остальных солдатских палаток, что она турецкая и потому круглая, тогда как у наших солдат полотно натянуто в виде треугольника. Снег лежит на палатках. Вокруг бивака видны лишь высокие горы, сплошь поросшие густым лесом; и горы, и лес покрыты снегом. Куда ни глянешь, кругом все бело, дико и давит суровостью; небо постоянно туманное. Солдаты круглый день греются у костров и бегают по очереди в горы за дровами, оглашая лесную чащу звенящими звуками тесаков о древесные стволы, треском и шумом от подрубленных валящихся деревьев. Иногда высоко в туманном воздухе гудит граната, отправленная с одной вершины горы на другую.

Хозяин бивака граф Шувалов встречает прибывшего к нему приветливо, радушно: он умеет в несколько минут обворожить вас своим разговором, обходительной манерой, импонировать на вас своим бодрым расположением духа. На вид Шувалову лет сорок, он среднего роста, плотно и крепко сложен и кажется человеком видимо довольным суровой обстановкой бивачной жизни и не придающим значения связанным с нею непривычным лишениям. Генерал Гурко, спартанец по своей натуре, посещая от времени до времени наши позиции на Софийском шоссе, каждый раз, шутя обращаясь к графу Шувалову, говорит ему, что велит на днях отдать в парольном приказе распоряжение о том, чтобы построить Шувалову землянку или барак из досок и силой водворить туда хозяина. Но Шувалов хорошо понимает значение, какое имеет в глазах солдата палатка командира, поставленная на снегу рядом с солдатской и наравне с последней лишенная всяких удобств. Он всячески заботится о солдате, расходуя постоянно свои собственные средства на него и на ежедневную по возможности чарку водки для солдат. Пользуется он в своем отряде большой популярностью, доходящей у многих до обожания и восторженных отзывов, популярностью, укрепившейся за ним в особенности после дела у Горнего Дубника, где участвовала в бою преимущественно 2-я гвардейская дивизия, коей Шувалов состоит начальником. Во время этого дела граф Шувалов бо́льшую часть дня провел, объезжая цепи атакующих солдат и подъезжая к турецкому редуту на 200 и 150 сажен расстояния, причем из семи сопровождавших его офицеров только один вернулся не раненым, остальные же кончили день на перевязочном пункте. На Софийском шоссе, в ущелье, граф Шувалов обыкновенно выходит из своей палатки и едет на позиции в сопровождении полковника Скалона, командира гвардии саперного батальона, и следит за производством земляных работ и укреплений или же сам сопровождает на позиции приезжающего к нему приблизительно через день генерала Гурко.

Сегодня я застал графа Шувалова едущим на линию наших аванпостов по шоссе в направлении к перевалу, за ним следуют генерал Эттен (командир 2-й бригады), полковник Бальц (исправляющий должность заболевшего начальника штаба полковника Паренцова) и двигаются по ущелью мимо расположенных у края дороги биваком нескольких батальонов войска, составляющего резервы наших позиций против Араба-Конака. Одна колонна лейб-гвардии Павловского полка находится в движении, она сворачивает из ущелья на гору и медленно начинает подъем, вступая на крутую тропинку.

– Здравствуйте, друзья! – говорит им граф Шувалов.

– Здравия желаем ваше сиятельство!

– А водка была сегодня?

– Была; точно так; пили, – раздаются ответы.

– Ну, идите себе с Богом. А только если случится, что он на вас полезет, то знаете, как его принять, по-павловски!

– Постараемся, ваше сиятельство.

– Ну, Христос с вами, – прибавляет граф Шувалов, подвигаясь далее по шоссе, загибающему все более вправо, наподобие колеса. Мы минуем батарею из двух орудий, построенную у самой дороги с целью обстреливать вдоль часть ущелья; минуем еще несколько групп солдат и едем далее, приблизительно с версту, не встречая никого по дороге. Из кустов внезапно поднимаются человек шесть солдат и молча выстраиваются, отдавая честь проезжающему начальнику. Граф Шувалов также молча здоровается с ними. Эти солдаты находятся в секрете: их назначение – быть спрятанными где-нибудь в кустах или в канаве, неслышными и незаметными для неприятеля, наблюдать, сторожить по сторонам и доносить о всем виденном и слышанном в течение дня и ночи. Положение солдата в секрете в настоящую зимнюю пору весьма тяжелое, так как разводить в секрете костер запрещается строжайшим образом, и солдат принужден, следовательно, лежать на снегу, без огня, не имея возможности отогревать заходящиеся конечности; к тому же и обувью солдаты сильно поизносились; редко у кого найдутся вполне целые и здоровые сапоги; переменная же пара вместе с ранцами остались в Боготе и хотя выписаны оттуда, но до сих пор еще не пришли; нет также и теплых полушубков, за исключением разве немногих, розданных здесь в передовые цепи солдатам г. Петлиным, уполномоченным Общества Красного Креста при летучем отряде, сформированном государыней императрицей. В дырявых же сапогах и в серой шинели на сырости и на холоду положение солдата тяжелое; и были случаи отморожения ночью в траншеях рук и ног и несколько смертных случаев от холода.