Ян Веннер - Великие интервью журнала Rolling Stone за 40 лет

Я слышал выступление группы Cream в кафе Au Go Go в Гринвич-Виллидж во время вашего первого турне в США. Звук был действительно сильный – куча усилителей в таком маленьком помещении! И вы закатывали эти двадцатиминутные джемы. Я и не знал, что у Джека и Джинджера такая прочная джазовая основа, но казалось, что они способны на более свободное исполнение, которым как бы окружали ваши блюзы, составлявшие музыкальный костяк. Вам было комфортно в этой роли?

Время от времени, когда верх во мне брал пуризм, я мог почувствовать неуверенность. Но если бы я организовал трио, например, с ударником и бас-гитаристом для исполнения блюзов, то мы скатились бы к имитации, как это уже было с Джоном Майаллом. Я бы никогда не научился играть ничего своего. В Cream я был вынужден пробовать и импровизировать; часто ли мне это удавалось – другой вопрос.

Наша троица все время была в пути, мы верили друг другу, мы жили друг у друга в сердцах, и я увидел, что отдаю, понимаете, больше, чем когда-либо, и верю товарищам. Джек такой музыкальный гений, он никак и ни в чем не мог ошибиться. Я должен был верить этим людям, и я верил, я с этим жил. Конечно, когда мы возвращались в наши номера в отеле, то слушали нечто иное. И тогда у меня порой возникали сомнения, потому что я как бы раздваивался. Знаете, это страх, страх реального выражения и обнажения.

Похоже, в ваших музыкальных вкусах между записью «Fresh Cream» и вторым альбомом «Disraeli Gears» произошли изменения. Вы начали прибегать к звуковым эффектам и, должно быть, находились под сильным впечатлением от Альберта Кинга, потому что ваши соло в композиции «Strange Brew» и несколько других вещей были чисто альбертовскими.

Большие изменения произошли потому, что появился Хендрикс. Cream выступали в лондонском Политехническом колледже, и один чувак привел этого весьма странно одетого парня. Это был Джими. Он долго причесывался перед зеркалом. Очень умный, но в то же время очень непосредственный и очень стеснительный. Я сразу же привязался к нему, чисто по-человечески. Потом он спросил, можно ли ему поиграть, и исполнил «Killing Floor», мелодию Хаулина Вулфа. И это сразило меня наповал. Я был потрясен его техникой и выбором нот, звуков. Джинджер и Джек насторожились, считая, что он думает меня оттеснить. Но я сразу же влюбился в Джими. Он стал моим закадычным другом, а в музыке он делал то, что мне хотелось слышать.

Вскоре мы стали играть в некоторых лондонских клубах и слушать синглы Альберта Кинга, которые издавал лейбл Stax Records. Нас обоих очень это привлекало.

Даже после появления Хендрикса ваше исполнение все еще сильно отличалось от его исполнения.

– Он был руководителем своей группы, вот и все. Относительно Cream я чувствовал, что не должен пытаться слишком навязывать себя двум другим исполнителям, хотя я это делал. Кроме того, мне не нравилось – и все еще не нравится – полагаться на эффекты, которые не я сам создал. Значение имеет то, что ты собираешься исполнить.

Это был период, когда вас боготворили.

– С группой Cream я возвысился, уже начал складываться миф «Клэптон – Бог». Я стал задаваться; я был почти уверен в том, что я лучше всех, достигших популярности. Потом мы получили первый плохой отзыв, который, смешно сказать, появился в журнале Rolling Stone [151]. Журнал взял у нас интервью, и мы действительно задирали нос. Интервью сопровождалось рецензией, где говорилось о том, каким скучным и монотонным было наше исполнение. И это правда! Я не смог устоять перед правдой; я сидел в ресторане и потерял сознание. А когда очнулся, то сразу же решил, что с группой покончено.

Под конец стало ясно, что мы очень долго были замкнуты на себе и не понимали, что в музыке происходят изменения. Появлялись и развивались новые группы, а мы повторяли самих себя, держались за легенду, отстав уже на год или два.

По-настоящему Cream не была группой. Мы редко играли ансамблем; мы, три виртуоза, вели каждый сольную партию.

Должно быть, к концу группы Cream вы вошли в наркотическую фазу. Некоторые из исполнителей имели такую… особенность.

– Да, мы принимали много «кислоты», принимали много доз в свободное время. И пару раз мы выступали, накачавшись «кислотой».

И по сей день многие полагают, что музыка Cream была абсолютным зенитом рока. Многое из того, что сейчас называют «тяжелым металлом», вышло из вашего репертуара, вслед за группой Led Zeppelin. Что вы можете сказать этим людям?

– Надо двигаться дальше.

Я знаю, что вы не найдете хороших слов для альбома «Blind Faith», но он не устаревает.

– Ну, у «Blind Faith» [152]не было направления, или же просто мы не говорили себе, куда мы движемся. Потому что казалось достаточным просто делать деньги, а это не хорошо; все определяли звукозаписывающая компания и менеджмент. Я чувствовал, что все происходит слишком поспешно для Стиви [153]. Он чувствовал себя некомфортно, а поскольку изначально это была моя идея, то и мне было некомфортно. Я стал искать иное направление, альтернативу, и обнаружил, что «Дилэни и Бонни и друзья» [154]были посланы свыше. После турне группы Blind Faith я некоторое время жил бок о бок с «Дилэни и Бонни…».

Мы познакомились однажды вечером в Нью-Йорке и отправились в клуб Стива Пола, который назывался Stage, и приняли «кислоту». Оттуда мы отправились навестить Мака Ребеннака [155]и не вылезали из его номера, а потом вернулись в наш отель, то ли в номер Дилэни, то ли в мой. И Дилэни заглянул мне в глаза и сказал, что у меня певческий дар и что, если я не буду петь, Бог его отнимет. Я сказал: «Нет, старик, я не умею петь». А он: «Нет, умеешь. Возьми эту ноту: ааааа…»

И вдруг произошло невозможное: я взял эту ноту и почувствовал, что если я достоин его уважения, то должен продолжать петь. В тот вечер мы стали говорить о том, что мне следует сделать сольный альбом в сопровождении бэнда.

Не возвращались ли вы вспять, когда начали исполнять фолк-блюзы для битников?

– Да, я начал петь в пабах, но голос мой был очень слабым. У меня до сих пор несильный голос, потому что диафрагма у меня – лучше не говорить. Еще я спел пару старых песен с группой The Yardbirds, вот и все. Почти все свое время я отдавал гитаре. Позор, потому что, возможно, было бы лучше, если бы мне удалось сбалансировать пение и игру на гитаре на более ранней стадии моей карьеры.

Ходят слухи, что Дилэни, будучи уроженцем Миссисипи, вступил в баптистскую секту, чтобы заставить вас снова запеть. Так что же случилось после турне группы Blind Faith? Вы начали работать над сольным альбомом?

– Нет, сначала мы совершили турне по Англии и Европе как группа Delaney, Bonnie & Friends with Eric Clapton. И, заставив меня петь, Дилэни попытался заставить меня сочинять. Мы много писали. И это было здорово. Он начинал, а когда я приступал к следующему куску, он говорил: «Смотри, на что ты способен». Некоторое время я думал, что ему нужно получить пятьдесят процентов от сочинения песни, но это меня и вдохновляло. К концу того турне я был готов записать альбом и чувствовал в себе большую уверенность.