Ян Веннер - Великие интервью журнала Rolling Stone за 40 лет

– Боже, никогда не думал, что доживу до таких лет. Думал, что и до сорока не доживу, по правде говоря. Я чувствую себя на сто миллионов лет. Правда, это удивительно. В основном потому, что возвращается все то, с чем у меня ассоциируется детство. Шестой десяток теперь представляется таким, каким некогда мне представлялся третий. Как будто затерявшимся где-то далеко во времени.

И я говорю, вот и мы, мы вступаем в наш шестой десяток, и откуда берутся те люди, которые продолжают приходить на наши шоу? Что такого находят они в этих престарелых ублюдках, которые столько лет играют практически одно и то же? То есть что привлекательного находят в этом семнадцатилетние? Ни за что не поверю, что их просто интересуют 60-е годы, когда они еще не родились. Эй, что же, 60-е были интересными, но черт, интересно, знаешь, быть молодым, и никто в молодости по-настоящему не страдает ностальгией. Так как же насчет 90-х годов в Америке? Должно быть, там, в Америке, не хватает веселья. Или приключений. Может быть, в этом дело, может быть, мы – одно из последних приключений Америки. Не знаю.

Ваше самое раннее воспоминание?

– Моим самым ранним осознанным воспоминанием было ощущение, что я уже был здесь раньше и что я держу в руках игрушечное ружье. Я знал, что это игрушечное ружье, и не знал, откуда я это знаю. Таково мое первое воспоминание. Но я прошел курс регрессивной терапии и проследил все, что происходило со мной на более ранних стадиях развития, вплоть до момента зачатия. Мне кажется, я знаю, что тогда происходило.

Можете сказать, что вам стало об этом известно?

– Только то… для моей мамы беременность не была желанной. У мамы возникло много проблем, и я был в курсе этих проблем. Это порождало чувство чертовской уязвимости, ощущение угрозы со стороны окружающего мира. Мой биологический отец был довольно поганым типом. С самого рождения мне было без разницы, есть он или нет. Мне не нравилось, как он обращался с мамой. Не нравилось, как он обращался со мной до моего рождения. Поэтому, когда я появился на свет, я уже хотел, чтобы насильник моей матери умер.

Ваши слова о том, что вы помните то, что случилось до вашего рождения, возможно, смутят некоторых людей.

– Мне без разницы, эта регрессивная терапия, и если кого-то она смущает, то пусть просто от…бется. Это главное, и это законно, и все это вписывается в мою жизнь. Все хранится в твоем сознании. И какая-то часть тебя обладает сознанием с самой ранней стадии, хранит информацию и реагирует. Всякий раз, как я осознаю, что у меня какая-то проблема, и в конце концов признаюсь себе в этом, тогда я говорю себе: «О’кей, ну-ка, каковы самые ранние стадии?» – и начинаю продираться вспять.

И до чего вы добрались?

– Детство я вымарал почти полностью. Ребенком мне являлись по ночам страшные кошмары. У нас были койки, и я скатывался с постели и впивался зубами себе в нижнюю губу – такие страшные кошмары посещали меня в моей постели. Годами.

Вы помните, о чем были эти кошмары?

– Нет. Помню только один сон. Мне приснилось, что я – лошадь. Вы ведь видели фильмы о диких мустангах, как они скачут и какая мощь в них ощущается? Вот это мне снилось. Мне снилось, что меня поймали, а потом снимали в кино. В каких-то ужасно дурацких фильмах. И это было совершенно вопреки моему желанию, и я не мог терпеть этого и разозлился. Сон был мне тогда непонятен. Я был лошадью, и меня пытались снять в кино! Знаете, я навсегда запомнил этот сон, и теперь я его действительно понимаю. А тогда я не знал, о чем были мои ночные кошмары. Мои родители всегда вели разговоры о чем-то трагическом, темном и страшном. Они не говорили о случившемся – всегда только злились, если кто-то упоминал моего настоящего отца. Мне до семнадцати лет не говорили, что у меня другой отец. Моим настоящим отцом, насколько я знал, был отчим. Но я нашел какие-то страховые документы, и там обнаружил мамин диплом с фамилией Роуз. Значит, от рождения я вовсе не Билл Бейли. Я – Уильям Роуз. Я – У. Роуз, потому что Уильям был козел.

Мама вышла замуж за вашего биологического отца, когда училась в средней школе?

– Да. Мамины глаза всегда темнели, когда она вспоминала, каким страшным был этот человек. И мне удалось узнать с помощью психотерапии, что они с мамой не ладили. И он украл меня, потому что кто-то не уследил. Я помню иглу. Помню укол. И я помню, что этот человек меня изнасиловал, и я видел, что с мамой про изошло нечто страшное, когда она пришла меня забрать. Не знаю всех подробностей. Но я физически отреагировал на случившееся. У меня были проблемы с ногами и с мышцами, которые оказались тогда поврежденными. И я предал это забвению и стал все-таки мужчиной, потому что единственным способом справиться с этим было напрочь об этом забыть. Я предал это забвению, чтобы выжить, – я так этого и не принял. Отношения мамы с этим человеком порождали во мне мысли о насилии и оскорблении женщин. Мне было два года, я был впечатлительным ребенком и все видел. И я понял, что именно так надо обращаться с женщиной. И уже тогда у меня сложилось представление о том, что секс – это сила и секс отнимает силу, и я накопил много отрывочных представлений, с которыми мне предстояло прожить жизнь. Не важно, кем я пытался стать, но существовало нечто иное, говорившее мне, как это было, потому что я это видел. Гомофобия? Думаю, у меня возникла эта проблема, раз мой отец изнасиловал меня, когда мне было два года. Думаю, у меня есть такая проблема.

Да, можно себе представить. А дальше что?

– Впоследствии мама снова вышла замуж, и это меня сильно огорчило. Я думал, что я – мужчина в ее жизни, потому что она ушла от того человека и теперь была со мной. Знаете, ведь я был ребенком.

Она принадлежала вам.

– Да. А потом она вышла замуж за кого-то, и это меня тревожило. И этот человек изначально старался руководить мной и воспитывать во мне дисциплину, потому что в детстве у него были проблемы. А потом мама родила дочь. И мой отец приставал к ней почти двадцать лет. И бил нас. Меня он бил постоянно. Я думал, что это нормально. Я не знал до прошлого года, что он приставал к моей сестре. С тех пор мы с сестрой работаем вместе и помогаем друг другу. Моя сестра работает со мной. Она очень счастлива, и так приятно видеть ее счастливой и сознавать, что нас двое. Мой отец пытался нас поссорить. И в некоторые моменты нашей жизни ему это удавалось.

Где ваш биологический отец?

– Его брат позвонил мне, как раз когда шли выступления The Rolling Stones, и я попросил своего брата с ним поговорить. Я сам не разговаривал, потому что не нуждаюсь в сближении. С тех пор он не давал о себе знать. Но я донимал маму, и она, в конце концов, немного рассказала мне об этом, и мне сказали, что он умер. Было бы неплохо, если бы это оказалось правдой. Во всяком случае, он к этому шел. Омерзительный тип. У меня была проблема, потому что мне не хотелось ему уподобляться. Я хотел быть мачо. Я не мог позволить себе быть настоящим мужчиной, потому что настоящие мужчины жестоки, а я не хотел быть похожим на отца. Когда шли выступления The Rolling Stones, какая-то лос-анджелесская газета опубликовала статью «Правда о злости Эксла», и в ней говорилось, что я пытаюсь что-то утаить. Я и не пытался утаивать. Я не знал, что со мной случилось. И знать не хотел. Возможно, я этого не перенес бы.