Алексей Карпов - Андрей Боголюбский

«Янева брата», как уточняет летописец — вероятно, желая отличить его от другого воеводы Владислава, Ляха, — притом что ни о каком Яне в летописи ничего не говорится.

О том, что Даниил был «на Лаче озере», вспоминают в статье под 1378 г. авторы несохранившейся Троицкой и Симеоновской летописей (Троицкая летопись. С. 417; ПСРЛ. Т. 18. С. 128).

В.Л. Янин и А.А. Зализняк датируют грамоту зимними месяцами 1166/67 г., отождествляя описанные в ней события с походом Мстислава «за Волок» (Новгородские грамоты на бересте. Т. 10. С. 25). Это не исключено. Однако видеть в «муже Андрея» из текста грамоты сына Боголюбского нельзя: последний мог быть назван «князем», «княжичем», либо по имени, но никак не «мужем» своего отца.

«Противостояние боярских группировок Людина и Неревского концов составляло нерв политической жизни Новгорода на протяжении всего XII в.», — писал по этому поводу А.А. Гиппиус (Гиппиус А.А. О происхождении новгородских кратиров и иконы «Богоматерь Знамение» // Новгородский исторический сборник. Вып. 9 (19). СПб., 2003. С. 87).

В ряде более поздних летописей рассказ о битве читается под предшествующим, 1168 г.: ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 22 (Рогожский летописец); Конявская Е.Л. Новгородская летопись XVI в. из собрания Т.Ф. Большакова // Новгородский исторический сборник. Вып. 10 (20). СПб., 2005. С. 352; и др.

В «Слове о Знамении Пресвятой Богородицы» сообщается о том, что столкновение «данщиков» произошло на Белоозере. Это, однако, представляется историкам менее вероятным — Белоозеро изначально входило в состав Ростовского княжества. См.: Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси… С. 92, прим. 280.

Это разночтение объяснимо. В XII–XIII вв. Новгород делился на четыре «конца», позднее их стало пять. Обычной практикой была посылка в войско равного числа воинов от каждого из «концов». «По сто мужь» от «концов» в XII в. воспринималось как четыреста человек, а в XIV — уже как пятьсот (Конявская Е.Л. Об этапах формирования легенды о Знаменской иконе // Особенности российского исторического процесса: Сб. статей памяти акад. Л.В. Милова. М., 2009. С. 71).

Согласно одной из новгородских летописей (т. н. Летописи епископа Павла) — 1400 человек (Бобров А.Г. Летописание Великого Новгорода второй половины XV в. //ТОДРЛ.Т. 53. СПб., 2003. С. 113).

В более поздних версиях «Сказания о Знамении Пресвятой Богородицы» этот сюжет получил развитие. В так называемом «Воспоминании бывшего знамения и чудесе…» (памятнике, представляющем собой переработку «Слова…» и, возможно, написанном знаменитым книжником XV века Пахомием Логофетом) об Андрее сообщается, что «Божиим попущением внезапу болезни на нь наскочивши. И никако же преста, но бе и еще гневом дыхая…». Болезнь князя изображена на одной из миниатюр в рукописи XVII века, иллюстрирующих поход суздальцев на Новгород [См.: Дмитриев Л.А. Житийные повести русского Севера как памятники литературы XIII–XVII вв.: Эволюция жанра легендарно-биографических сказаний. Л., 1973. С. 115 (из «Воспоминания Знамения», по соловецкой рукописи «Минеи новым чудотворцам» 1494 г.), 146 (описание рукописи, иллюстрирующей «Сказание о Знамении»)].

О походе объединённой рати на Новгород рассказывают несколько независимых (или почти независимых) друг от друга источников, близких по времени к описываемым событиям. Во-первых, это принадлежащий, вероятно, священнику Герману Вояте новгородский по происхождению рассказ Новгородской Первой летописи старшего извода, слегка дополненный в младшем изводе той же летописи (НПЛ. С.. 33, 221). Во-вторых, антиновгородский по своей направленности и суздальский по происхождению рассказ Лаврентьевской летописи (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 361–362; ПСРЛ. Т. 38. С. 134–135, с некоторыми уточнениями в Радзивиловской и Академической летописях). Наконец, в-третьих, рассказ Ипатьевской летописи. В последнюю бьш включён полностью рассказ из Суздальской летописи, но он наложился на самостоятельное повествование о походе, очевидно, восходящее к летописцу князей Ростиславичей. Это повествование также имеет антиновгородскую направленность, но излагает события с точки зрения смоленских князей. Ряд фактов, приведённых в Ипатьевской летописи, не имеет соответствия в иных источниках. Особая, легендарная версия событий представлена в «Слове о Знамении Пресвятой Богородицы» (см. выше). Помимо прочего, сын Боголюбского назван здесь не Мстиславом, а Романом. Причины появления этого имени прояснены: оно свидетельствует о том, что в «Слове…» или его источнике был использован рассказ Новгородской Первой летописи, где сын Боголюбского не назван по имени, а сразу вслед за ним идёт имя князя Романа Ростиславича: «В то же лето, на зиму, придоша под Новъгород суждальци с Андреевицемь, Роман и Мьстислав с смольняны…» Это было понято так, что Роман — имя Андреевича (см.: Дмитриев Л.А. Житийные повести русского Севера… С. 102). В позднейших летописях эти версии представлены в различных комбинациях и сочетаниях друг с другом. Ничего принципиально нового для понимания хода войны они, как правило, не дают.

«…Бе бо тогда воюя Новгородскую волость», — проясняет обстоятельства его кончины киевский летописец: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 550. Здесь же читается похвала князю Святославу Ростиславичу, вполне трафаретная по содержанию.

Нередко считается, что речь идёт о подвигах сына Боголюбского Мстислава (см., напр.: Воронин Н.Н. Андрей Боголюбский. С. 157). Но это, по-видимому, неверно. Как уже говорилось, в рассказе Ипатьевской летописи отразились фрагменты летописания князей Ростиславичей. Соответственно, упомянутый Мстислав должен быть отождествлён с торопецким князем, имя которого вместе с именем его брата Романа названо в летописном рассказе первым. В Лаврентьевской летописи упоминания о подвигах Мстислава нет.

То же и в летописях XV в., в частности Ермолинской, Львовской, где вообще ничего не говорится о сражении под Новгородом, но сказано лишь, что князья «не успевше граду ничто же, но язву приимше, възратишася» (ПСРЛ. Т. 23. С. 48; ПСРЛ. Т. 20. С. 126; и др.).

Особая версия Новгородской войны, как всегда, приведена у Татищева. По утверждению историка XVIII века, причиной войны стало избиение суздальских «данщиков» на Двине. Узнав об этом, Андрей «вельми оскорбился» и потребовал выдачи Данислава с сообщниками. Новгородцы отказались, «говоря, что князю не надлежало в их области… дань брать и впредь бы не посылал, грозя таким же мсчением». Начав войну, суздальские войска захватили и сожгли Великие Луки и Торжок и, переловив новгородских послов, сослали их в заточение в Смоленск. По пути к Новгороду союзники разбили двух новгородских воевод в сражениях у Русы и на реке Мете близ Новгорода. Причиной поражения суздальской рати Татищев называет жестокий голод, «а к тому новгородцы все жита и скот из ближних мест обрали во град и в дальние места отвезли». О разгроме суздальской рати здесь нет ни слова; сказано лишь, что князья, видя невозможность взять город, принуждены бьии снять осаду и возвратиться назад [ Татищев. Т. 3. С. 94].