Дмитрий Володихин - Патриарх Гермоген

Полемика, думается, не завершена. А для наших дней она важна исключительно.

Современный читатель вряд ли всегда поймет смысл действий Гермогена. И никакие сравнения с европейским варварством, столь обычным в религиозной сфере, ничего не объясняют, ничего не извиняют. Дело тут не в том, сколь груба и жестока была тогда Европа. Не в том, что Русская церковь могла дать и католицизму, и радикальным силам протестантизма 100 очков вперед по части отношения к иноверцам.

Дело тут в другом. Хотелось бы напомнить: речь идет вовсе не об иноверцах?..

Новокрещены, кем бы они ни являлись до принятия Христовой веры, после него — православные. Иными словами, паства Гермогена, и не только его, но и любого из иереев казанских. А когда пастырь видит, что от веры, которую он обязан оборонять, в умах и душах остается самая малость, когда он видит натиск на веру извне, когда он видит полное небрежение ею со стороны самих неофитов, он обязан сначала увещевать словом, а потом принять любые меры к исправлению такой «кривизны». Хотелось бы подчеркнуть, любые! Если он этого не сделает, то погубит и их души, и свою.

Православие на Казанской земле многие принимали, желая обрести для себя больше легкости, больше привилегий и больше возможностей общественного роста под властью монархов-христиан. Получив такую возможность, некоторые новокрещены сочли, что «сделка» завершена и более можно не трудить себя духовными усилиями. Но всё это — лукавство! Гермоген напомнил: вера, помимо всего прочего, еще и груз обязательств, принятых на себя до самой смерти. Раз впрягшись, надо тащить его до конца. Иные варианты неприемлемы. Митрополит Казанский никого не грабил, не терзал, не лишал благ — сверх того, что любой верующий сам добровольно соглашается отдавать Богу.

Если обстоятельства сложились против христианина, если ему трудно следовать духовному долгу, а сам он ленится противостоять внешним тяготам, тогда власть церковная помогает ему, изменяя эти самые обстоятельства, убирая от него внешние тяготы. Иногда это очень болезненный процесс.

Но горькое лекарство не перестает быть лекарством.

Гермоген — большой «книжник» и крупный духовный писатель русского Средневековья. Так писали о нем как те, кто испытывал к святителю почтительное отношение, так и те, кого он раздражал, огорчал, злил. Даже прямые недоброжелатели его не осмеливались отрицать склонность Гермогена к «винограду словесному», знания его и просветительские заслуги.

Дореволюционный историк церкви С. Кедров высказался веско: «Его творения изобличают в нем человека с глубоким религиозным чувством, хорошо знающего Священное Писание, церковную и гражданскую историю, первую — по преимуществу агиологическую литературу, каноны, церковные уставы» {71} 71 Там же. С. 9. .

Ныне даже звучат голоса, что святителя «специально готовили к его роли» — просветительской, миссионерской. Дескать, не напрасно он получил «образование… значительно выше среднего для монахов и архиереев XVI века» {72} 72 Богданов А.П. Русские патриархи (1589–1700). Т. 1. С. 204. .

Пребывая на Казанской архиерейской кафедре, Гермоген много писал. Два его произведения уже упоминались выше: во-первых, «Житие Гурия и Варсонофия, казанских чудотворцев» со службой на обретение их мощей; во-вторых, «Повесть (сказание) о явлении и чудесах иконы Казанской Богоматери» (сохранился автограф). К последней прилагались стихиры и «Канон Пресвятой Богородице Казанской».

Возможно, Гермоген создал и краткий вариант «Сказания», отправленный духовенством Ивану IV {73} 73 Дробленкова Н.Ф. Гермоген // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI в.). Ч. 1. А — К. Л., 1988. С. 154. .

Святитель располагал келейным собранием богословских книг, необходимых в постоянной работе. Ему принадлежали рукописный сборник с текстами поучительных слов Симеона Нового Богослова и ряда других сочинений; «Толкования» на 16 ветхозаветных пророков (создан в 1599–1600 годах), Евангелие тетр, оболоченное бархатом; уже упоминавшийся сборник с «чинами» перевода иноверцев в православие (написан в 1598-м) {74} 74 Рыков Ю.Д. Малоизвестная рукописная книга святителя Гермогена из собрания Е.Е. Егорова (К 100-летию канонизации Святейшего Патриарха Гермогена) // Румянцевские чтения, 2013. Ч. 2. Материалы международной научной конференции (16–17 апреля 2013). М., 2013. С. 127–131. .

В середине XVI века родилась знаменитая «Повесть о Петре и Февронии». По форме повествования она представляет собой настоящий приключенческий роман. Однако глубинная суть ее куда как серьезнее: «Повесть…» заключала в себе трактат по этике и богословию православного супружества, построенный на основе сложной системы символов и ассоциаций {75} 75 Левина И.В. Сквозные мотивы и христианская символика в «Повести о Петре и Февронии» московского книжника Ермолая-Еразма // Научные труды Московского гуманитарного университета. 2014. Вып. 3. С. 25–43. . Это литературное произведение стало в Московском царстве настоящим «бестселлером», оно обрело народную любовь, его без конца переписывали для новых и новых читателей. Гермоген, как сторонник консерватизма в церковной литературе, переработал «Повесть…», придав ей больше соответствия канонам житийного стиля. Кроме того, он добавил в текст напоминание о греховности человеческого рода, создав тем самым новый смысловой акцент. Об этом извещает одно из старейших изданий «Повести…»: «Божиею милостию смиренный Ермоген, митрополит Казанский и Астраханский, потрудихся написать моею бренного рукою Житие благоверных князей Петра и Февронии, Муромских чудотворцев, от [7]102-го лета и соверших 7103 в марте месяце», — сказано там {76} 76 Повесть о Петре и Февронии / Подг. текста и исслед. М.П. Дмитриевой. Л., 1979. С. 134–135,146, 203–204, 275–287. . Если перевести даты от Сотворения мира, привычные для русского книжника, в принятое ныне летосчисление от Рождества Христова, станет ясно: митрополит Казанский работал над текстом между сентябрем 1593-го и мартом 1595 года. Трудно сказать, ограничился ли святитель редактированием «Повести…» (об этом сообщает приписка) или же действительно переписал объемистое повествование от начала до конца.

При Гермогене в Казани работала типография. Неясно, когда она появилась: то ли уже после того, как Москва обзавелась большим и благоустроенным Печатным двором и смогла «поделиться» оборудованием, то ли, напротив, еще до московской. Последнее выглядит не столь уж невозможным делом: «крещаемая» область требовала колоссального количества церковных книг, прежде всего богослужебных; отчего же не решить эту проблему, основав типографию? Завоз тяжелых и громоздких книг из Центральной России — дело дорогое, долгое… Россия знает несколько изданий без выходных данных (так называемых «анонимных»). Все они относятся к 1550 или 1560-м годам. Казанские книжки печатались тем же шрифтом, что и некоторые из них. Так где же располагалась «анонимная типография» — в Москве или Казани? И кто ее основал? Нет четкого ответа на эти вопросы. Но одно, во всяком случае, ясно: митрополит Казанский Гермоген активно пользовался услугами печатников. Так вышла в свет созданная им Служба Казанской иконе Божией Матери {77} 77 Поздеева И. В., Турилов А.А. «Тетрати… печатаны в Казане»: К истории и предыстории Казанской типографии XVI в. //ДРВМ. 2001. № 2(4). С. 45–49; № 4(6). С. 17–21; Гусева А.А. Издания кирилловского шрифта 2-й пол. XVI в. М., 2003. Кн. 2. С. 680, 711, 908–909, 946–947. .